Лишний повод вспомнить, какая занимательная вещь диалектика. Вот, например, когда буржуи пускают в расход кучу народа в конце XVIII века — это клево. А когда в конце XX века — это ад и зло. Меняется контекст — меняется все. Противоречия зреют и прорываются наружу.
Модерновая установка — коренящаяся в просвещении, рождающаяся в романтизме, раскрывающаяся в реализме, затем набирающая обороты в авангарде и, наконец, перерождающаяся в поп-культуре, два века двигала искусство. Изобразительное, музыка, театр, кино — все это сформировано в том виде, в каком мы его знаем, именно этой установкой. Автор выражает себя. Автор доносит мысль. Автор ищет новые формы выражения. Автор, автор, автор. Культ личности, как он есть. Личность, в общем-то, сама по себе — конструкт буржуазный.
Буржуазна и «авторская» установка. Культ поэта-бунтаря. Культ писателя-инженера душ. Кинозвезды, рок-звезды, художники, которые так видят. На сцену надо смотреть с открытым ртом (академисты потребуют еще и молча смотреть). За искусством надо ходить в музей. По большому счету, в корне своем все это мало отличается от айнрэндовской дрочки на эгоцентризм.
Если мы посмотрим на народное, «корневое» искусство, мы увидим, что везде и всегда оно вписано в контекст повседневности. Даже конкретнее — повседневной деятельности. Люди украшают свои дома, свои тела, свои орудия. Люди поют во время работы. Люди играют, чтобы другие танцевали. И при этом чукотская резьба по кости не менее волшебна, чем какие-нибудь климтовские узоры, а дельта-блюз или «ой то не вечер» пробирают не меньше условного Шумана. В этом искусстве есть место прекрасному, но нет места культу автора. Там где живет повседневность — там еще не родился автор.
Вот вам тезис, вот вам антитезис. Где же синтез? А синтез уже здесь. Есть куча вещей, которые вписаны в современную повседневность, и при этом не архаичны. Тот же Бэнкси высказывается от себя, не растворяясь в, прости господи, «народном теле», но граффити — это демократичный жанр. Та же танцевальная электроника — очевидно современный жанр, это не ритуальное песнопение времен царя Гороха, но рейвы куда более инклюзивны, чем академический концерт. Почти любую привычную форму при желании можно избавить от диктатуры авторского эго, хоть авангардный джаз. Хоть перфоманс. Вопрос исключительно в желании.
У того, что принято именовать современным искусством, в 90% случаев такого желания нет. Со времен бартовского эссе прошло уже полвека, а воз и ныне там. Немалая часть современных художников, современных музыкантов-авангардистов, артхаусных режиссеров и т. д. производят впечатление натуральных нарциссов, самоутверждающихся в кружке таких же нарциссов. А это днище. И дело тут не в том, что они-де, «лошадь нарисовать не могут». Уорхол тоже лошадей не рисовал. Но Уорхол был велик.
Уорхол с растиражированным супом — крут. Родченко с керамикой, фотографией и дизайном интерьера — крут. Бэнкси — крут.
А Марина Абрамович — говно. Потому что Уорхол, Родченко и Бэнкси — это про повседневность, какой мы ее знаем. А Марина Абрамович — это про Марину Абрамович.
Поэтому возблагодарим твиттер за то, что показал, что поп-звезды — такое же унылое говно, как и сосед с пятого этажа. Возблагодарим ютьюб за то, что показал, что подросток может фигачить не хуже раскрученной рок-звезды. Возблагодарим все то, что учит раскатавших губу «ярких индивидуальностей» смирению. Смирение деэлитаризирует, освобождает место для искусства, как непосредственной, встроенной в поток жизни деятельности. Автор умер, и хрен с ним. При коммунизме художниками будут все.
Post your comments