Критиковать отдельные заблуждения легко, но неинтересно. Если человек думает, что Марс находится ближе к Солнцу, чем Земля, потому что в школе на уроке задумался об однокласснице и записал неправильно – можно показать ему сведения, доказывающие обратное, и переубедить его.
Куда интереснее системы заблуждений. Внутри себя они могут быть относительно непротиворечивы, на отдельные факты указать заблуждающемуся довольно легко – но он всё равно не поверит, если это противоречит его представлениям (столь же ложным) по смежным вопросам. Примерно так выглядит человек, называющий себя левым или даже коммунистом, но всю информацию о мире черпающий у либералов. В итоге свои почерпнутые у либералов заблуждения он пытается оправдать историческими аналогиями – но и там выясняется всё тот же прискорбный факт: о Европе 1920-30-х годов он читал то, что пишут о ней либералы. И чем больше от такого человека отписываются коммунисты (много лет дискутировавшие с ним по частным, как казалось тогда, вопросам) – тем меньше у него отличий от среднестатистического сферического российского либерала в вакууме.
Хочет он раскритиковать современную Российскую Федерацию – несомненно, поводов масса, но его тянет на историческую аналогию и он садится в лужу:
А вспомните революцию 1917 года. Это ведь был мощнейший порыв к будущему, к прогрессу в европейском понимании. Но прошло всего несколько лет — и сквозь новый строй стало проглядывать прежнее русское великодержавное мурло. Так и проглядывает по сей день.
Даже весьма критично настроенные к СССР сталинской эпохи троцкисты считают его более прогрессивным, чем капиталистические страны – автор же противопоставляет советское «великодержавное мурло» … прогрессивным европейским порядкам.
Всё логично – именно так уже три десятилетия либеральная пропаганда противопоставляет адский «великодержавный» СССР капиталистическому граду на высоком холме – и гг. либералов, конечно же, ничуть не смущает, что правые (фашистские или полуфашистские) диктатуры распространялись по Европе в течение всего межвоенного двадцатилетия, и к 1938 г. свободными от них остались всего несколько стран. При этом два буржуазно-демократических государства – Чехословакию и Испанию – «образцовые» для либералов Великобритания и Франция самым банальным образом предали, хотя перед Чехословакией Франция имела писаные обязательства, а в Испании на момент начала гражданской войны у власти находилось правительство, по политической позиции крайне близкое французскому.
Ну а что касается самих Великобритании и Франции (а также еще двух европейских стран, где фашистский режим не был установлен до начала Второй мировой войны – Бельгии и Нидерландов), то они в те годы были «великими» колониальными державами в самом прямом смысле. Это в СССР республики и их жители были равны – Британской империей, над которой не заходило солнце, в те же самые годы правил парламент, депутатов в который посылали только жители Британских островов, и ведущие британские политики от этого положения отказываться не собирались.
Что же остается в Европе 1938 г. (заметим, кстати, что в Австрии фашистский режим был и до аншлюса, а в Чехословакии перепуганные Мюнхеном буржуазные политики всех сортов от консерваторов до правого крыла «народно-социалистической» партии объединились в одну партию и за полгода весьма преуспели в установлении правого авторитарного режима – и лишь Гитлер помешал им построить свой, посконный чешский фашизм) за вычетом правых диктатур и колониальных держав?
Очень жидко – Ирландия, Швеция, Норвегия, Дания (с зависимыми Исландией, Фарерами и Гренландией, тоже «великая держава» в некотором роде), консервативнейшая банкирская республика Швейцария (когда-когда женщины там получили не то, что избирательные права, но хотя бы освобождение от мужа в области гражданских отношений?) и также сильно тяготевшая вправо (хотя полноценная диктатура там не была установлена) Финляндия.
Слышал ли обо всем этом автор? Ну да, наверное, фамилии «Салазар» и «Сметона» ему должны о чем-то говорить, и о милых порядках Бельгийского Конго он когда-нибудь, да слыхал. Но воздействие либеральной пропаганды, у которой ужасы совка выполняют роль ада, а достижения совершенно внеисторической «Европы» – рая, сильнее. Ну разве мог автор после этого не проиллюстрировать тезис об извечной реакционности России по сравнению с Европой упоминанием того периода, когда Россия и союзные ей республики олицетворяли прогресс, а Европа погрузилась в реакцию?
Сев в лужу с довоенной Европой, наш незадачливый любитель исторических аналогий решил пройтись и по началу Второй мировой войны. Надо ли пояснять, чьими глазами он на нее смотрит?
В такой ситуации антивоенная позиция обязывает поддержать ту страну, на которую напали. Идеализировать её при этом не обязательно — и по ту сторону границы, разумеется, не ангелы. Польские порядки можно было критиковать сколько угодно — до 1 сентября 1939 года.
Коммунисты как в СССР, так и в самой Польше занялись прямо обратным – 16 дней спустя они занялись практической критикой польских порядков на Западной Украине и в Западной Белоруссии (и результаты этой практической критики не оспариваются даже нынешними властями Польши – неофициальное бурчание слышно, но официальных претензий на Западную Украину и Западную Беларусь наследники «несчастной жертвы агрессии двух тоталитарных режимов» не предъявляют), а в ходе войны сделали всё возможное, чтобы старый польский режим не возродился, и почти на полвека добились этого. Кто же на самом деле после 1 сентября 1939 г. вместо этого занялся поддержкой польского режима? Конечно же, Англия с Францией, глазами которых (особенно Англии) и смотрят на Вторую мировую войну наши либералы.
Иногда всех коммунистов скопом или отдельных последователей наших идей обвиняют в излишней зацикленности на истории, но это много лучше, чем позиция человека, который на все события прошлого смотрит глазами правых – и потому каждое новое событие в наши дни вызывает у него исторически ассоциации, «доказывающие» правоту современных правых.
Юлий Михайлов
Post your comments