communist.ru

Сейчас, когда Дебальцево полностью зачищено, а цифры потерь украинской армии в котле разнятся от 3000, объявленных Захарченко, до 1200-1500 в сводке у Кассада, я перечитываю дневниковые записи месячной давности в пабликах моих донбасских френдов. Мы в России тогда еще дожевывали новогодние салаты и надежды, что в наступившем году все будет хорошо. И тут эти сообщения.

Егор Воронов из Горловки, запись от 17 января:

«Ночь с 10 на 11 января прошла тихо. Утро воскресенья также не отличилось какой-либо артиллерийской стрельбой. «Первую ласточку» от канониров лично я услышал около 13:20, будучи на остановке «Универсам». Что-то взорвалось. Одиночный, режущий металлический звук. Знакомые, живущие в этом же районе, рассказывают, что слышали десятиминутную работу артиллерии. Удаленные, скрежещущие громыхания «арты» где-то на севере (северо-западе) от них. Потом два с половиной часа затишье. И вот с 19:45… НАЧАЛОСЬ. Думаю, мало кто тогда из жителей города догадывался, что это не пролог (начавшийся с Нового года), а «первая глава» второго горловского романа о войне. Все, что последовало далее — это то, чего мы не слышали уже с лета».

Его запись за 18 января:

«Интернета нет. И света нет. Обстрел города не прекращается. ВСН отвечают. Пока живы. Но в подвалах. В ЦГР много попаданий и разрушений».

Александра Хайрулина из Донецка, запись от 18 января

«иду домой. по проспекту Победы пешком. гололёд, но тротуары посыпаны. расщепленное пополам дерево, вынесенные окна. я была тут когда-то в студии 6 канала. напротив через дорогу осколками побиты окна закрытого отделения Ощадбанка. люди смотрят на воронку. подходят снимают. иду дальше.

стою возле дома. напротив моего подъезда через дорогу частный сектор. серый дом под шубой смотрит вынесенными обгоревшими окнами. рядом стоят машины газовщиков и электриков, мужики что-то починяют.поворачиваюсь к многоэтажке напротив. на стене белым написано: олигархи убивают людей. рядом мелче, прописью и красным: я тебя люблю. имя правда замалевано чёрной краской.

говорю. прохожие фотографируют дом на телефоны. я подхожу ближе. из двора выходит женщина. соседка. говорит — хозяева живы. говорит — у них всё есть, а окна мы им сейчас будем помогать вставлять. говорит — пока ничего не нужно.

иду. мимо меня быстрым шагом проходит девушка. выхватываю обрывок её телефонного разговора: я только из Киева приехала. ты знаешь, там так страшно. настоящий кошмар творится.

стою. канонада. прилетает по нам. близко. очень близко. протодьякон возглашает: Человеколюбче, слава Тебе. священники, а после хор подхватывают. где-то близко взрыв. люди в храме подпевают: Человеколюбче, слава Тебе.»

Я перечитываю эти слова, и у меня только один вопрос к украинцам. Зачем вам понадобилось нарушать минское перемирие? Ну, вот зачем?

Это, конечно, неправильный вопрос. Правильный вопрос: «Почему?» Почему фашистская военная машина иногда заедает, но никогда не может сама остановиться, пока ее не разломают? Почему в угаре террора и патриотической истерии полностью теряются остатки разума? Почему ложь выходит из-под контроля, она перестает быть инструментом управления слепыми массами и ослепляет самих управляющих или связывает им руки? Конечно, старые книжки по фашизму дадут на это более содержательный ответ, чем наши украинские друзья.