Самое значительное произведение Михаила Булгакова — безусловно, «Собачье сердце».
Эта небольшая повесть до краев наполнена снобским презрением к русскому народу и потому особенно им любима: народ, если он дремуч, всегда любит, чтобы его презирали. Русский народ называют народом-правдоискателем, вечным странником в поисках истины, которая, истина, вкупе со справедливостью стоит для него превыше всего; возможно, в данном случае он чувствует себя по справедливости достойным барского презрения и считает это презрение в свой адрес печально заслуженным.
Существует и другое объяснение любви к «Собачьему сердцу». Каждый читающий его почему-то ассоциирует себя исключительно с профессором Преображенским, в крайнем случае с доктором Борменталем, но уж никак не с Шариковым и Швондером.
Между тем, большинство из читателей безусловно талантливой книги вышло если не из шкуры Шарика и кожанки Швондера, то из рабоче-крестьянского зипуна или местечкового лапсердака. По Булгакову, люди второго сорта, физически неспособные стать полноценными членами общества, они со щенячьим благоговением внимают едким речам профессора Преображенского…
Булгаков вообще стал знаковой фигурой в истории постсоветской литературы. Писатель вроде бы элитарный, по крайней мере, однозначно позиционирующий себя как элитарного, писатель, с презрением бросающий свои несгораемые книги в лицо простоватому читателю, иронией истории он стал архитектором новых массовых стереотипов относительно избранности и элитарности.
Речам его профессора Преображенского живущий сегодня стараниями убиенной Советской Власти немного теплее, чем раньше, плебей внимает с благоговением не потому, что этот профессор — человек редкостных душевных качеств и даже не потому, что он уникальный профессионал в области медицины. «Холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. А из горячих закусок — это первая. Когда-то их великолепно приготовляли в Славянском базаре…»
Плебей слушает эти неспешные, произносимые вальяжным баритоном артиста Евстигнеева речи, раскрыв рот. Он ведь по сей день бродит по базару, выбирая пучок подешевле, и запивает в Макдональдсе кокаколой сосиску в тесте. Виртуозные манипуляции вилкой и ножом на фоне немыслимых разносолов так таинственны, загадочны и достойны восхищения! Вот что самое главное в профессоре Преображенском! Ну и, разумеется, его такое легкое, такое остроумное и утонченное презрение к быдлочеловеку Шарикову, когда буквально тремя словами выносится совершенно неотменяемый вердикт…
Интересно, что сам по себе образ профессора, каким его задумал Булгаков, совсем не таков. Это язвительный и раздражительный интеллигент безо всяких претензий на аристократизм, фанатик скальпеля и карболки, отгородившийся от мира приемной с калошами убеждённый мизантроп. Амбиции Преображенского простираются куда дальше язвительных филиппик в адрес наследивших в прихожей: он желает стать творцом нового человека, der neue Mensch… Но читатель желает видеть его не таким.
Очередная ирония истории, ирония, еще более едкая, чем речи желчного профессора, состоит в том, что эталоном интеллигентного аристократа Преображенский стал для тех людей, критериями аристократизма для которых являются лакированный автомобиль и загородный домик.
Люди с претензиями восторгаются «Собачьим сердцем», люди попроще зачитываются взахлеб «Мастером и Маргаритой», в которой рассказывается, как в их душноватый мирок наконец явился пусть не Христос, но все же сам Князь Тьмы собственной персоной… В юности я очень любил этот роман; сегодня не могу не признать определенную правоту за товарищем Лимоновым, охарактеризовавшим его так:
«Книга получилась вульгарная, базарная, она разит подсолнечным маслом и обывательскими кальсонами. Эти кальсоны и масло преобладают и тянут вниз и Понтия Пилата и Воланда и Христа. С задачей создать шедевр — роман высокого штиля Булгаков не справился — создал роман низкого, сродни “Золотому теленку”».
Все-таки да, есть немножко. Но конечно, штиль, высокий ли, низкий, все равно прекрасен. И пафос, смысл романа — он вовсе не в кальсонах, хотя кальсоны и МАССОЛИТы назойливо преобладают. И, кстати, как раз «Золотой теленок» низким штилем я не стал бы попрекать.
«Мастер и Маргарита» в первую очередь — потаенная и мегаломаническая мечта художника, человека по природе невоинственного и уязвимого, о черном крыле, под которое заберет его Князь мира сего, защитив тем самым от этого самого сего мира. Мастер, одинокий, отверженный, слабосильный ботаник, скрывающийся от мира сего в подвале (the underground), тихо корпеющий над книгой, которая не принесет ему ничего, кроме несчастий, обреченный на нищету и прозябание в лучшем случае — архетип непризнанного гения; как всякий архетип, он схематичен, но достоверен.
Булгаков, вне сомнения, пусть он и не обитал в подвале, ощущал себя Мастером, окруженным со всех сторон критиками латунскими, и роман его представляет собой несбыточные мечтания Мастера, навеки плененного миром кальсон. Уже красавица Маргарита — персонаж вполне несбыточный: в реальной жизни Маргарита, посидев годик-другой в затхлом и погибельном подвале Мастера, сматывается оттуда к Алоизию Могарычу на уютную дачку, или просто, куда глаза глядят, от подвала подальше.
Мастер одинокий неудачник в своем доме без окон и дверей, у него, выражаясь блатным языком, никакой подписки, и даже собаки облаивают его громче, чем остальных, собачьим своим нутром чуя беззащитность. Поэтому Мастер часто мечтает о ней, о подписке; Булгаков, литератор с большими запросами, сделал подпискою своего Мастера самого Сатану со свитой, превратившихся в его трактовке в труппу бродячих клоунов.
Эта знаменитая фраза: «Не свет, но покой»: ладно, я готов хоть всю свою жизнь торчать в подвале, только не суйтесь туда со своими справками, указами и калошами, да еще подселите тётеньку, чтобы красивую, но и с пониманием, и дайте нам большой и чистой любви. О большем не прошу. — Как хорошо она понятна…
Вторая линия романа — Христос и Понтий Пилат. Пилат — это снова-таки Булгаков, в другом его амплуа, в реальной жизни вышедший, в отличие от Мастера, из подвала и писавший дифирамбы Сталину, конкурируя с латунскими на полном серьезе.
Известный писатель-антисоветчик был, в сравнении со всеми прочими, почти даже приласкан сталинской властью, находясь в полуофициальном статусе этакого энфан террибль. О том, что ему позволялось больше, чем другим, говорит сам факт написания «Мастера и Маргариты» или тотально антипролетарского «Собачьего сердца». Булгаков, как и Пилат, склонил голову перед властью кесаря, хотя истина его была совсем другой.
Невозможная «реабилитация» Пилата и невозможный триумф Мастера, которого черти взяли — два сокровенных вожделения одного и того же человека, автора романа. И поскольку роман проникнут вожделением к невозможному, так сказать, вдоль и поперек, этот роман прекрасен, прекрасен безусловно, и дьявольски, чертовски трогателен.
В 2005 году на экраны стран СНГ вышел российский фильм, в котором понимание и восприятие советско-постсоветским обывателем знаменитой книги были обозначены замечательно четко. Если бы меня попросили охарактеризовать его одним словом, я сказал бы: убожество. Ученически прилежно слизанный с Булгакова, сериал «Мастер и Маргарита» именно поэтому убог особо: в глаза бросается даже малейшее несоответствие, да и слишком жалко смотрится, при сопоставлении с великолепным текстом, трактовка режиссера Бортко. Но эта трактовка глубоко символична, это роман Булгакова, как его понимает постсоветский потомок десятки лет спустя.
Модная сегодня в России уголовщина пронизывает экранизацию от первой до последней серии. Сам Мастер, поэт Бездомный, косоглазый демон Азазелло, адский кот Бегемот имеют вид давних и убежденных обитателей зоны. Некоторые типажи напоминают тип славянина, с большими усердием и фантазией нарисованный д-ром Геббельсом в агитационной книге для солдат Вермахта, носящей характерное название «Унтерменш». Ну а Саня Белый в образе Христа, чтобы не только Есенину было обидно, — это вообще особая статья, и это тоже так символично!.. Распятый на кресте, он пытается втянуть брюшко, но это не очень хорошо получается. Впрочем, старенький Сатана-Басилашвили, с бородавкой на левой щеке, местами тоже довольно курьезен: неужто Сатана, при всем его могуществе, не мог свести со щеки бородавку?
За уши притянуты Берия и зверства НКВД, но так уж водится, в современном российском фильме на советскую тему нельзя без того. Очень глупо, что в картине время от времени пропадает цвет: экранизация сама по себе пресна и бесцветна, и бесцветность пленки заставляет лишний раз об этом задуматься.
Удачные стороны в сериале тоже есть, но увы, они его не спасают. Замечателен Берлиоз, в исполнении Адабашьяна этот персонаж получил философское измерение. Хорош, хотя и эпизодичен, Шерлок Холмс в роли профессора Стравинского, Абдулов-Коровьев сносен, хотя для такой роли, конечно, слишком толст и неповоротлив. Очень понравился таксист, который подвозил до кассы чиновничка из варьете, приговаривая «ексель-моксель» — единственная, пожалуй, удачная отсебятина режиссера в числе немногочисленных прочих отсебятин, получилось если и не по-булгаковски, то уж точно по-таксистски.
Примечательна музыка, особенно главная тема, та, что все время играет в последней серии. Неважно, что в ней чувствуется, мягко говоря, влияние саундтрэка к «Омену», — в «Омене» действительно великолепный саундтрэк, соответственно, и в «Мастере и Маргарите» саундтрэк звучит впечатляюще.
В целом после просмотра фильма создается впечатление, будто раскусил пустой орех (© Аркадий Аверченко). Ничего страшного. Это вот и называется постмодернизм (хотя режиссер явно ни о каком постмодернизме и не мыслил!). Да и зачем смотреть телевизор, если можно читать книги, тем более что рукописи не горят.
* * *
«Роковых яиц» же Михаила Булгакова, упомянутых более для красоты названия, автор здесь так и не стал касаться.
Post your comments