В последнее время стала снова активно обсуждаться тема шестисторонних переговоров по ядерной проблеме Корейского полуострова. Начались переговоры на дипломатическом уровне, а также появились статьи известных экспертов по Корее, в частности статья руководителя Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН Александр Жебина, в которой детально рассматривается тезис о роли объединенной Кореи в системе региональной безопасности.
Однако, на мой взгляд, нынешние усилия вряд ли приведут к возобновлению шестисторонних переговоров по той простой причине, что сама постановка вопроса совершенно не рассматривает позиции КНДР в этой области. Не очень понятно, о чем стороны собираются договориться, если игнорируется точка зрения главного участника этих переговоров, который, по идее, должен сделать основной объем работы по реализации любого мыслимого соглашения по ядерной проблеме Корейского полуострова? Определенно имеет место неправильная постановка вопроса.
Позицию КНДР не так трудно сформулировать, даже не прибегая к цитированию заявлений северокорейского руководства, а исходя из, так скажем, объективных обстоятельств. Обстоятельства эти настолько существенны, что представляют собой своего рода «красную черту», за которой любые переговоры бессмысленны.
Во-первых, КНДР объективно является государством, имеющим атомную промышленность, включающую в себя почти полный цикл производств: добычу урановой руды, ее переработку и обогащение, наработку, извлечение и обогащение плутония — радиохимическое производство, реакторы, научно-исследовательский комплекс и вспомогательные производства.
Это самый существенный пункт. Атомное производство, вне зависимости от его предназначения, представляет собой объекты первой степени опасности. Из чего следует, что даже при полном прекращении каких-либо работ с радиоактивными материалами, все равно потребуется большой объем работ по демонтажу этих объектов, захоронению радиоактивных отходов и отработанного ядерного топлива, постоянному контролю этих хранилищ. Все это потребует немалых затрат.
Между тем, имеющаяся постановка вопроса шестисторонних переговоров неявно исходит из того, что денуклеаризация КНДР должна быть полной, что подразумевает, что все эти накопленные за много лет радиоактивные отходы просто должны куда-то исчезнуть сами собой. Скажем прямо — это безответственный подход, противоречащий основам радиационной безопасности.
Из этого следует, если смотреть на дело с точки зрения руководства КНДР, что страна, следуя желанию других партнеров по шестисторонним переговорам, должна будет или бросить все это опасное хозяйство на произвол судьбы, или же взвалить на себя значительные затраты на безопасное хранение радиоактивных отходов. Оба варианта для северокорейского руководства абсолютно неприемлемы, и это нужно всегда принимать в расчет.
Этот тезис нужно подчеркнуть. Бессмысленно вести разговоры о том, что там нарушены какие-то договоры. Атомная промышленность КНДР объективно существует и будет существовать и впредь. Никакими соглашениями ее нельзя ликвидировать полностью, до «зеленой лужайки».
Во-вторых, КНДР вообще-то изначально собиралась сделать атомную энергетику одной из опор своего энергетического комплекса. Еще по соглашению с СССР предусматривалось строительство сначала четырех, потом трех энергетических водо-водяных реакторов.
Учитывая крайнюю ограниченность энергетических ресурсов КНДР, это более чем разумное решение. Возможностей гидроэнергетики и угледобычи явно недостаточно для снабжения развитого промышленного комплекса КНДР, возможности масштабных закупок нефтепродуктов и угля за рубежом заблокированы санкциями. Сейчас энергетические проблемы Северной Кореи обострились до крайности: запасов воды в водохранилищах ГЭС мало, из-за активного использования древесины в качестве топлива для транспорта почти вырубили леса.
Дело дошло до того, что расконсервировали и поставили на ход стоявшие много лет паровозы — железным дорогам не хватает электроэнергии. Конечно, маневрирование энергетическими ресурсами, доступное централизованной и планируемой экономике КНДР, позволяет им продержаться, но это не решение вопроса. Атомные энергетические реакторы могли бы решить эту проблему.
В свете острого дефицита энергии для руководства КНДР совершенно непонятно, почему это страна должна отказываться от атомной энергетики, тем более, что это безальтернативное для них решение. Этот вопрос становится особенно рельефным на фоне того, что все остальные участники шестисторонних переговоров имеют мощную атомную энергетику и не собираются от нее отказываться. По существу, речь идет о том, как бы заставить КНДР отказаться от единственного способа решения энергетических проблем страны при отсутствии других альтернатив, и это можно назвать только навязыванием экономической отсталости. Нет ничего удивительного в том, что КНДР отвергнет любые переговоры в таком духе.
Объективное существование атомной промышленности в КНДР и нерешенность энергетических проблем страны представляет собой ту самую «красную черту», за которой переговоры становятся бессмысленными. Все политические вопросы вторичны по отношению к этим двум обстоятельствам.
Однако, обсуждение вопроса только в русле нападок на участников шестисторонних переговоров есть дело контрпродуктивное. Чтобы перевести обсуждение в конструктивное русло, надо задать вопрос: почему бы не обратить проблему в ресурс, коль скоро КНДР имеет атомную промышленность и целый ряд связанных с ней возможностей?
Задачу переговоров можно сформулировать так: как добиться того, чтобы КНДР перестала увеличивать свой ядерный арсенал? Если поставить вопрос так, то сразу появляются самоочевидные решения. Первое — создать для КНДР такие внешнеполитические условия, чтобы создание и возможное применение ядерного оружия перестало казаться руководству КНДР необходимым. Для этого нужно перестать бряцать оружием, угрожать, держать страну в блокаде.
Потепление внешнеполитических условий, снятие санкций и развитие внешней торговли, в особенности межкорейской торговли — это главные приводы ядерного разоружения КНДР. Если нет причин применять ядерное оружие, так оно и не будет применено. Также не нужно требовать немедленной ликвидации северокорейского ядерного арсенала. Если не будет причин для его применения, оно будет просто лежать на складе, пока не дойдут руки до его утилизации, поскольку у ядерного оружия есть свои сроки годности. Через 20 лет такого хранения, заряды все равно придется окончательно разобрать, а их начинку переработать.
В ответ на часто высказываемый аргумент о «непредсказуемости» КНДР, можно дать такой ответ. Для КНДР применение ядерного оружия означает бесповоротное решение. После нажатия на «красную кнопку» назад дороги не будет. Северокорейское руководство это прекрасно понимает. Подобное решение будет означать войну на уничтожение, и чтобы решиться на это нужны особо веские причины. Потепление отношений с КНДР и снятие санкций (тем более, что санкции вовсе не мешают, как мы видим, КНДР вооружаться) устраняет саму такую возможность.
Второе — почему бы не обратить успехи КНДР в атомной промышленности в ресурс для развития Корейского полуострова в целом? Если ставится вопрос, как его сформулировал Жебин, об объединении Кореи, то надо и атомную промышленность РК и КНДР рассматривать как единое целое. В РК работает 21 реактор, еще три в постройке, они потребляют значительное количество ядерного топлива, которое сейчас закупается за рубежом.
В 2011 году потребление урана в РК достигло 4,5 тысяч тонн, а к 2020 году прогнозируется рост потребления до 9 тысяч тонн. По крайней мере часть этого объема может быть покрыта за счет северокорейского урана, который в КНДР может быть обогащен до требуемого качества. На мой взгляд, можно уже в ближайшие годы договориться о поставках урана из КНДР в РК, в обмен на встречные поставки электроэнергии или нефтепродуктов. Это важный шаг по дороге ядерного разоружения, поскольку уран, поставленный из КНДР в РК, уж точно не пойдет на снаряжение ядерных зарядов.
Так же необходимо содействовать постройке в КНДР энергетических реакторов, которые потребуют ядерного топлива в значительных количествах. Три-четыре энергетических реактора в КНДР объективно сделают атомную промышленность этой страны преимущественно мирной. Только для того, чтобы КНДР смогла перейти к мирному использованию атомной энергии, требуется иностранная техническая помощь.
Для промышленности КНДР весьма трудно самостоятельно разработать и произвести водо-водяной энергетический реактор, который требует специальных материалов и сооружения реакторов, выдерживающих высокое давление и температуры. По этой причине в КНДР делают сейчас ставку на графитовые реакторы — они технически проще и доступны северокорейской промышленности. Конечно, их можно использовать для наработки плутония, но технологические ограничения освоения легководных энергетических реакторов явно стоят на первом месте. Иностранной помощью можно подвигнуть руководство КНДР к свертыванию программы строительства графитовых реакторов.
Основная идея ядерного разоружения в рамках предлагаемого подхода состоит в том, чтобы развернуть мирное использование урановых ресурсов КНДР (как экспортные поставки, так и внутреннее использование) до таких объемов, чтобы на военную программу ничего не оставалось. Возможности КНДР по добыче и обогащению урана тоже ведь не беспредельны, их вполне можно «вычерпать» мирным использованием. К тому же, мирный атом и развитие межкорейской торговли отодвигает ядерную войну в область отвлеченных разговоров. Повторим: если нет причин воевать, то ядерное оружие не будет использовано.
Остается вопрос о плутонии и уране оружейных марок. Почему-то считается, что нужно каким-то образом заставить КНДР от всего этого отказаться. С моей точки зрения, это же весьма значимое достижение, если рассматривать дело в контексте единой Кореи. Высокообогащенные плутоний и уран также имеют мирное применение. Плутоний может использоваться для изготовления МОХ-топлива, и в ряде стран это делается.
Такой подход позволяет экономить расход природного урана. Кроме того, плутоний можно использовать для термо-электрических реакторов типа РИТЭГ, которые могут устанавливаться для энергоснабжения небольших островов, маяков, радиостанций и т.п. объектов. Высокообогащенный уран можно использовать в очень компактных, но весьма мощных реакторов.
Скажем, российский реактор КЛТ-40 имеет электрическую мощность 75 МВТ, но при этом его можно смонтировать в помещении 12х18 метров. Для загрузки годится уран с обогащением от 14,% до 90%. Такой реактор можно установить на судне в качестве двигательной установки или плавучей АЭС. Такие реакторы позволят создавать энергетические мощности на небольших островах для снабжения их электроэнергией, теплом, для опреснения морской воды.
Разработаны варианты подземного размещения реакторов, что делает их наиболее безопасными в радиационном отношении. Достигнутые возможности КНДР по обогащению урана до оружейного качества позволяет создать на Корейском полуострове целую сеть подобных мощных и компактных реакторов.
Таким образом, если сформулировать для шестисторонних переговоров новую повестку дня, то она может сводиться к поиску приемлемого способа конвертации военной ядерной программы КНДР в мирную, предусматривающую совместное развитие в этой сфере КНДР и РК в контексте объединения Кореи.
То есть, нужно рассматривать то, что сейчас считается проблемой, как ресурс. Тогда переговоры получают смысл и становятся весьма интересными для руководства КНДР. На этом пути уже можно ожидать определенных успехов.
Дмитрий Верхотуров
Политолог, эксперт общественного фонда «Центрально-Азиатский институт развития»
Источник: http://www.ruskorinfo.ru
Post your comments