communist.ru

Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский.
Мундир сносился,
Погон свалился,
Табак скурился,
Правитель смылся.

Установление памятника Колчаку в Иркутске вызвало у населения двоякую реакцию. С одной стороны, чугунная скульптура и постамент с барельефом «помирившихся» солдат Красной и Белой армий встретили резкий протест местных жителей. С другой стороны, к моему немалому удивлению, многие не понимали, чему тут возмущаться: подумаешь, белогвардейскому адмиралу памятник поставили, большое дело. Тем более что он «совершил не меньше, чем всякий полководец» и «умер как герой».

…Набрав фамилию «Колчак» в поисковике, я понял, насколько отстал от жизни. На меня хлынула тошнотворная волна славословий, в явственном противоречии с логикой и здравым смыслом превозносивших Колчака как «русского офицера», «полярного исследователя», «замечательного ученого», «великого флотоводца», «спасителя Отечества от большевиков» и чуть ли не как очередное земное воплощение Христа. В подробностях описывается, что он ел, пил и пел во время своего «последнего ужина», детально живописуются тонкости душевных страданий всех его любовниц. Как такому не поставить памятник?

Что тут можно сказать? Я вообще-то против того, чтобы хвалить врага, пусть даже и бывшего. Враги — нынешние идейные наследники белогвардейщины — нас не похвалят, каким бы ты святым бы ни был. Однако нельзя не отметить, что среди контрреволюционной, белогвардейской верхушки было достаточно людей, обладавших, по крайней мере, отдельными заслуживающими уважения личными качествами. Например, Лавр Корнилов — казачий генерал, пользовавшийся феноменальным уважением своих подчиненных, начавший войну против большевиков задолго до октября, убитый в бою при неудачном штурме Екатеринодара. Ни временное правительство, ни Советы, державшие его одно время под стражей, так и не смогли добиться, чтобы стража была лояльна им, а не Корнилову.

Или Антон Иванович Деникин, с нуля по крупицам собиравший свою Добровольческую Армию, прошедший с боями от Дона почти что до стен Москвы. А после войны получивший признание как историк, чьи работы составили столь весомый вклад в историю русско-японской и гражданской войн, что их были вынуждены публиковать и в Советском Союзе.

Или Николай Николаевич Духонин, главнокомандующий армией Временного правительства, который, зная о той ненависти, которую питают к нему солдаты на фронте, тем не менее, счел недопустимым для себя прятаться от них за спиной у Крыленко, отчего и погиб.

Или Яков Александрович Слащев-Крымский, прототип булгаковского Хлудова, решительный и жестокий человек, чье имя для жителей Причерноморья означало кровавый террор и массовые казни. Который, несмотря на оставленную им недобрую память, открыто вернулся обратно в Россию — чтобы спустя восемь лет быть убитым на ступенях Академии Генштаба братом одного из казненных им красных командиров.

Да мало ли кто еще…

Но, увы, согласно новейшей табели о рангах все это — опасные смутьяны, носители подозрительных идей. Властителем дум, национальным героем и образцом для подражания ныне является Колчак. «Знаменитый полярный исследователь», все подвиги которого в этой области сводятся к тому, что он бросил на произвол судьбы действительно знаменитого полярного исследователя Эдуарда Толля.

«Герой русско-японской войны», большую часть этой войны просидевший в лазарете, где лечился от (вы не смейтесь) простуды.

«Русский офицер», сбежавший из России в 1917 году, когда всерьез запахло жареным, и вернувшийся в свите французского генерала Жанена.

«Рыцарь чести», свергнувший, бросивший в тюрьму, а потом и убивший доверившихся ему членов уфимской Директории. (Вы думаете, он сам завоевал у «кровавых большевиков» хотя бы пару городов? Вот и нет. Вся огромная территория, от Урала до Дальнего Востока, досталась ему в наследство от расстрелянного им Комуча — правительства Омско-Уфимской Директории. Сам он только отступал).

«Выдающийся полководец», не выигравший за свою жизнь ни одного сражения. Да, кажется, ни в одном и не участвовавший.

«Военачальник», которого ни в грош не ставили собственные подчиненные — от генералов, хамивших ему в лицо, до рядовых, распевавших про него похабные частушки.

«Герой», от которого брезгливо отказались даже поставившие его и управлявшие им антантовские «рыцари плаща и кинжала» — он был слишком грязен даже для них.

«Самоотверженный патриот», который после первого же серьезного поражения бросил свои войска, схватил в охапку уворованный золотой запас страны и побежал спасаться в Японию. И не преуспевший в этом исключительно из-за собственной жадности — чехословаки не дали ему убежать вместе с золотом, на которое имели и собственные виды.

«Спаситель России», которому объявили войну все политические партии России. То есть, натурально, все — от монархистов до анархистов. Политцентр, свергнувший и изловивший Колчака, был последним, а может и единственным в истории случаем, когда меньшевик, эсер, коммунист и анархист сидели за одним столом и планировали одну и ту же военную операцию.

Коротко говоря — стопроцентная, дистиллированная, по всем направлениям и во всех отношениях законченная гнида, глупая, подлая, трусливая и жадная. Мелкий жулик с большими амбициями, Наполеон в масштабе 1:10 000, оставшийся в российской истории исключительно по причине пролитых им рек крови и гор насилия. Перепороть шомполами 40% мужского населения Сибири — это своего рода достижение. Для Книги рекордов Гиннесса. Да и насилия эти происходили не от выдающейся свирепости, а все от той же трусости, глупости и подлости.

То, что такому-то вот существу в современной России возносят славословия и ставят памятники, — весьма симптоматично. У каждой эпохи свои герои. И пантеон официальных героев — это оценка и приговор, который каждая эпоха выносит самой себе. Как говорил сто лет назад о своем времени дореволюционный публицист Антид Отто: «В эти годы не любили Салтыкова, и это был моральный приговор эпохе». В эти годы поклоняются Колчаку, и никакой другой приговор уже не прибавит ничего к этой оценке.

Понятно, что Советы погибли, и после их гибели постепенно исчезают и очерняются и герои советской эпохи. Но и эпоха героического антикоммунизма также закончилась. Выдвинутые на щит идейные и принципиальные борцы с «кровавыми большевиками», всякие там диссиденты и «лесные братья», также стали не нужны, и пуще того — подозрительны в качестве потенциальных героев. Ведь идейным — даже идейным антикоммунистом — не так уж просто манипулировать. Ведь честь — даже в белогвардейском ее исполнении — далеко не всегда можно согласовать с сиюминутными интересами правящего класса. Ведь принципы — даже черносотенные — мешают человеку согнуться в позицию «чего изволите» и «за деньги я готов на все».

Я не хочу сказать, что герои эпохи «героического антикоммунизма» были сплошь рыцарями без страха и упрека. Напротив, отношение к ним чаще всего сводилось к сакраментальной формуле «Да, он сукин сын, но он наш сукин сын!».

Сейчас же в этой формуле отпало «но». «Да, он сукин сын, и именно сукин сын-то нам и нужен в качестве эталона и образца для подражания».

Федор Зуев

Напомним, мемориальная доска Колчаку была установлена в Петербурге 12 ноября. Инициатором ее возведения выступил мемориально-просветительский и историко-культурный центр «Белое дело». Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко утвердил установку доски. Позднее суд Санкт-Петербурга зарегистрировал несколько исков о демонтаже памятника. После того как доску залили краской, идет речь об установке на нее антивандального покрытия.