Есть у Антона Павловича Чехова такой коротенький рассказ — «Спать хочется». Напомню вкратце содержание: нянька по имени Варька день и ночь крутится, выполняя приказы своих хозяев, а ночью их ребёнок кричит и плачет, не давая ей спать. В конце концов Варька находит выход: душит ребёнка и, счастливая, засыпает.
«Ночь. Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель, в которой лежит ребёнок, и чуть слышно мурлычет:
Баю-баюшки-баю,
А я песенку спою…
Ребёнок плачет. Он давно уже осип и изнемог от плача, но всё ещё кричит и неизвестно, когда он уймётся. А Варьке хочется спать. Глаза её слипаются, голову тянет вниз, шея болит. Она не может шевельнуть ни веками, ни губами, и ей кажется, что лицо её высохло и одеревенело, что голова стала маленькой, как булавочная головка.
— Баю-баюшки-баю, — мурлычет она, — тебе кашки наварю…»
— Как?! — наверное, возмутятся в этом месте многие читатели. — Уж не вздумал ли автор таким хитрым образом, с помощью Антона нашего Павловича и несчастной затурканной малолетней няньки Варьки, оправдать недавнее громкое преступление в Москве?
Нет, оправдывать подобные действия не приходится (хотя, честно говоря, Чехов свою героиню практически оправдывает, да и сочувствие читателей, как ни странно, скорее на её стороне, а не на стороне злосчастного ребёнка). А вот понять смысл и причину происшедшего — стоит. Поскольку в блогосфере и интернете, не говоря уж про бумажную печать, за последние дни было написано немыслимое количество всякой, мягко говоря, хрени по этому поводу.
Писали — и даже в левых блогах писали — что убийство на Октябрьском Поле — это, мол, «столкновение цивилизаций». Видимо, культурной Гейропы и адской исламской цивилизации. Ну, предположим на минуту, что это так. Но вот мне не так давно приходилось внимательно изучать официальный сайт королевства Саудовская Аравия на русском языке. И что меня, признаться, слегка поразило — так это количество описанных там преступлений местной прислуги — горничных, нянь и прочих служанок из числа гастарбайтеров — против своих хозяев, коренных подданных королевства. Типичные заголовки с сайта:
«Арест горничной из Индонезии, околдовавшей семью в ар-Расе»;
«Служанка из аль-Хафджи делала колдовство-отворот между мужем и женой в течении 7 лет»;
«Служанки, обвиняемые в колдовстве и шарлатанстве»;
«Приведён в исполнение смертный приговор горничной из Индонезии, заколовшей насмерть ножом подданную в Лучезарной Медине»;
«Суд первой инстанции в Табуке вынес смертный приговор эфиопской горничной, убившей мальчика Мухаммада»…
Ничего не напоминает? Тут надо заметить, что официальная религия королевства — ваххабитский ислам, учение того самого аль-Ваххаба, великого и ужасного. И что — это тоже, скажете, «конфликт цивилизаций», исламской и не-исламской? Нет, уважаемые господа, не морочьте голову себе и другим. Это самый обыкновенный классовый, социальный конфликт, историю которых многие из нас ещё в советских школах проходили. Не узнали? В школьном учебнике он выглядел не совсем так или даже совсем не так? Тогда вас учили, что все рабы — обязательно несчастные, добрые и великодушные, а рабовладельцы — непременно злые и жестокие? Вовсе нет. Это вы так поняли, а вам всё говорили как оно есть: достаточно раскрыть хрестоматийную в советские времена «Хижину дяди Тома», и там наряду со злым рабовладельцем мистером Легри найдутся добрые хозяева — Сент-Клер и его дочь. А рабы тоже всякие бывали — и злые, и ленивые, и жестокие… Так уж мир устроен. И когда рабы восставали или просто выходили из повиновения, то случалось, что злые, жестокие и мстительные рабы резали головы своим добрым, трудолюбивым и милым рабовладельцам. И их невинным деткам, разумеется, тоже. Да, такое бывало. И сейчас бывает. А в той классовой реальности, которую вы, уважаемые господа, выбрали, в 1989-1991 и 1996 годах голосуя за Ельцина — бывает обязательно! Солнечная Саудия, где горничные-мусульманки режут детей хозяев-мусульман, не даст соврать. И «столкновение цивилизаций» тут абсолютно ни при чём — вернее, только при том, что его, как сову на глобус, натягивают на конфликт, имеющий очевидную социально-классовую природу. Да так натягивают, что обе стороны конфликта порой искренне воображают, что их вражда проистекает из «цивилизационных различий», а вовсе не из банальной классовой ненависти.
Кстати, в советском обществе у многих семей (в том числе и в семье автора этих строк) тоже были няни. И на этой почве тоже порой возникали социальные конфликты. Один из них описан в рассказе Михаила Зощенко «Няня». Там родители долго колеблются — брать ли им няню для своего ребёнка. «У них такой привычки не было — брать себе нянек. Они не понимали такого барства.» В конце концов берут. По внешности зощенковская няня — прямая противоположность чеховской Варьке. «Пожилая и довольно-таки на вид страхолюдная». А потом выясняется, что, гуляя с хозяйским младенцем по улицам, няня заодно собирала милостыню. Хозяева возмущаются:
— Как же так можно? Вы что — обалдели? Или у вас в голове не все дома?.. Мы вам прилично платим, у вас всё есть, и вы вполне сыты и обуты.
Нянька говорит:
— Да, но мне хотелось ещё маленько подработать… Нянь нынче не очень много — меня, может, с руками оторвут. А я под вашего щенка едва трёшку зарабатывала — а уж упреков не оберёшься. Я от вас сама уйду, поскольку вы какие-то бесчувственные подлецы, а не хозяева.
«После этих слов Фарфоров, рассердившись, накричал на неё и даже хотел из её слабого тела вытряхнуть старческую душонку, но член правления ему не разрешил и даже произнес краткую речь. Он так сказал Фарфорову и его супруге:
— Эта ваша нянька всеми своими корнями уходит в далёкое прошлое, где уживались господа и подневольные рабы. Она свыклась с той жизнью и не видит ничего позорного в нищете и в подаяниях. Вот поэтому она и пошла на такое паскудство, которое вас законно оскорбило. Однако физически вы её не троньте, а просто прогоните её со своего места.
Супруги Фарфоровы так и поступили — они с позором прогнали свою няньку.»
Обратим внимание на объяснение «члена правления»: «Эта ваша нянька всеми своими корнями уходит в далёкое прошлое, где уживались господа и подневольные рабы». Золотые слова! Всё тогда советские люди великолепно понимали. А ведь советское общество было весьма эгалитарным, а уж если сравнивать его с нынешним буржуйским строем — несопоставимо, на порядки приближенным к социальному равенству. Ещё 25 лет назад нынешние бесправные гастарбайтеры из южных республик были полноправными гражданами СССР, и могли прогуливаться по Белокаменной, как хозяева, по своей законной столице. Потом — помимо и даже прямо вопреки их воле, выраженной на референдуме о сохранении Союза 1991 года — их стремительно и насильственно погрузили в средневековье, в эпоху «господ и подневольных рабов». За которыми гоняется полиция, усердно ловит и высылает миграционная служба, которых нещадно обдирают хозяева, избивают и убивают неонацисты. И сделал всё это не кто-нибудь, а вы сами, господа хорошие, граждане России, своими собственными руками, когда голосовали за Ельциных и им подобных. Скажете, лично вы не голосовали или думали, что голосуете не за то? Если не голосовали — то это, конечно, лично вас оправдывает, однако беда в том, что история не разбирает личную вину отдельных лиц. Она карает всех чохом, лупит по площадям, а не по отдельным виновным головам. У неё ответственность коллективная, классовая, общая. Провинилось большинство или хотя бы многие, или даже только власть имущие — а она наказывает всех без разбора, стрижёт под одну гребёнку. Как говорил В. И. Ленин, «история — мамаша суровая, и в деле возмездия ничем не стесняется». А то, что вы не понимали, за что голосуете — вот это, извините, оправдание неубедительное, слабое. Примерно такое же лукавое оправдание мы слышим сейчас от украинских майданцев, которые, якобы, сами не ведали, за что скачут. Ведали они всё прекрасно. И вы ведали. Потому что, например, уже на баррикадах августа 1991 года с удовольствием пели песню, это был, можно сказать, хит и гимн того Августа:
Четвёртые сутки пылают станицы,
Потеет дождями донская земля…
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!
Там были и такие, между прочим, строчки:
А где-то ведь рядом проносятся тройки…
Увы, не понять нам, в чём наша вина.
……………………………..
А в комнатах наших сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет.
Вот за какие высокие ценности шла борьба — за комнаты, кабинеты, девочек… За скрепы, так сказать. Но в числе этих скреп была и такая непременная скрепа: время от времени «подневольные рабы» выходили из повиновения, и тогда летели с плеч головы корнетов Оболенских и поручиков Голицыных… Хозяев. В том числе, повторяю, и самых добрых, милых, просвещённых и снисходительных хозяев. Потому что хозяева. И их детей, увы, хотя они были и вовсе ни в чём не виноваты.
Так что перечитайте ещё раз рассказ Чехова, он совсем небольшой. Ведь этот рассказ — о нашей реальности, вернувшейся или, вернее, возвращённой из далёкого прошлого 25 лет назад. Или хотя бы его окончание:
«— Варька, покачай ребенка! — раздаётся последний приказ.
В печке кричит сверчок; зелёное пятно на потолке и тени от панталон и пелёнок опять лезут в полуоткрытые глаза Варьки, мигают и туманят ей голову.
— Баю-баюшки-баю, — мурлычет она, — а я песенку спою…
А ребёнок кричит и изнемогает от крика. Варька видит опять грязное шоссе, людей с котомками, Пелагею, отца Ефима. Она всё понимает, всех узнает, по сквозь полусон она не может только никак понять той силы, которая сковывает её по рукам и по ногам, давит её и мешает ей жить. Она оглядывается, ищет эту силу, чтобы избавиться от неё, но не находит. Наконец, измучившись, она напрягает все свои силы и зрение, глядит вверх на мигающее зеленое пятно и, прислушавшись к крику, находит врага, мешающего ей жить.
Этот враг — ребёнок.
Она смеется. Ей удивительно: как это раньше она не могла понять такого пустяка? Зелёное пятно, тени и сверчок тоже, кажется, смеются и удивляются. Ложное представление овладевает Варькой. Она встает с табурета и, широко улыбаясь, не мигая глазами, прохаживается по комнате. Ей приятно и щекотно от мысли, что она сейчас избавится от ребёнка, сковывающего её по рукам и ногам… Убить ребенка, а потом спать, спать, спать… Смеясь, подмигивая и грозя зелёному пятну пальцами, Варька подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребёнку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеётся от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мёртвая…»
«Увы, не понять нам, в чём наша вина.»
Что, так и не поняли?
Post your comments