communist.ru

Сергей Киричук (Берлин):

Сейчас много пишут о беспорядках в Кельне и о том, что толерантная Европа «доигралась» и «получила то, что хотела». За последние дни уже поступило более 200 заявлений в полицию о преступлениях, в том числе о сексуальных домогательствах. Я не знаю, найдут ли виновных и накажут ли их (очень надеюсь, что найдут). Но точно могу сказать, что их будут искать и очень тщательно, потому, что любое сексуальное насилие — это преступление.

Несколько лет назад одна моя подруга подверглась насилию в машине такси в Киеве. Водитель на скорости, видимо, чтобы она не могла выпрыгнуть, облапал ее, со словами: «Да че ты ломаешься!» и вез в неизвестном направлении. Ей чудом (комбинацией уговоров и угроз) удалось убедить таксиста отпустить ее.
После этого она пошла в милицию, чтобы написать заявление, там ей сказали принести справку из скорой об изнасиловании. Когда она объяснила, что непосредственно полового акта не было, ее просто выгнали, чтобы она «не мешала работать». В понимании работников райотдела, никакой проблемы, не то, что преступления не произошло. Думаю, в России, ситуация та же, что и в Украине.

Сейчас, когда расисты из Украины и России, обобщая всех прибывших в Германию беженцев, нагнетают истерию, они просто не понимают, что ставят своих соотечественниц ниже немок. Ведь у немок есть те права и юридическая защита, которая украинским и российским женщина недоступна. Расизм — это абсолютно иррациональная идеология, которая позволяет одновременно возмущаться нападениями на женщин в Германии и требовать остановить наступление «гендера» у себя в стране.

_________________________________________________________________________________

Илья Деревянко (Гамбург):

Антимигрантская истерика в ру-юа сегменте на порядок массовее чем в самой Европе. Тот случай, когда наш обыватель оказался «большим католиком, чем папа римский». Дело в том, что после двух десятков лет пропаганды, сограждане уверовали в то, что Европа это рай: при жизни не светит, но после смерти человек туда попадает и там ему делают хорошо. Эта вера, как и любая вера, абсолютно иррациональна. Ей одинаково подвержены и те, кто никогда не выезжал за пределы своего города, и те, кто в Европе регулярно бывает.

И вот предствьте, что перед верующим открывается картина, как орды варваров врываются в его рай (место, куда он рассчитывает непременно попасть после смерти). Гадят на облака, шатают ворота, пилят на лом арфы и надругиваются над ангелами. Конечно, такого человека начинает рвать на куски от ненависти! Он же всю жизнь в этот рай хотел (хотя и ничего для этого не делал), а значит уже почти там. А тут, на облако, которое уже фактически его, нагадил какой-то супостат, да так что не отмыть! Конечно, рука сама потянется к дубине, хоть это и грех — действие, препятствующее попаданию в выдуманную реальность рая.
Так и с Европой. Украинец или россиянин уже видит себя сытым бюргером, который всегда вежлив и поддерживает порядок всего. И все вокруг такие же. И все ведут себя «правильно», и при этом никто никому не мешает. А вся бесконечность жизни состоит из гутен моргенов и яблочных штруделей.
И тут в этот домик довольного бюргера (который сейчас, в_р_е_м_е_н_н_о находясь у себя на кухне в семейных трусах, рассуждает на плохом русском языке о вреде евреев) начинают ломиться понаехавшие черти и громить его мечту. Конечно, нельзя на это спокойно смотреть! То гейпарад проведут, то мигрантов понапривозят, то комуняку не на гиляку, а на постамент поставят. Рука сама тянется к рюмке! Так мало того, что супостаты уничтожают цивилизацию, так еще и будущие соседи (т. е. местные жители с кожей белого цвета) разводят «толерастию», вместо того чтобы будущему соседу помогать.
Но дело все в том, что нет никакого рая. Это выдумки попов, чтоб под видом служения богу люди недалекого ума служили вполне земным божкам. Точно так же, как нет никакой ЕВРОПЫ. Нет никаких ЕВРОПЕЙЦЕВ. Нет никакой ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ. Даже евроремонта, друзья, нигде в мире нет, кроме как в головах одураченных людей. Современная Европа — это огромное многонациональное, мультикультурное пространство. Там разное все, от кухни до климата и рельефа. Политически же — это банка с пауками, где все пытаются друг друга съесть, но так, чтоб банку не перевернуть. Невозможно представить себе плакаты с лозунгами «Европа для европейцев» по той причине, что оба термина не имеют никакого смысла. Равно как в магазине вы не встретите майонеза «европейский».
«Европа» существует в той же мере, что и «Рай», когда речь идет о сауне в спальном районе провинциального города. Когда же речь идет о царстве вечного благоденствия — не существует ни Европы, ни рая. Но вы защищайте и дальше ваш выдуманный рай, пока земные божки делают все, чтобы ускорить ваше попадание на тот европейский свет.

_________________________________________________________________________________

Яна Завацкая (Карлсруэ):

В реальности никакой «толерантности» не существует. Существует едва сдерживаемая холодная вежливая ненависть ко всему чужому. К русскоязычному точно так же, как и к мусульманскому. Даже помощь беженцам — скорее парадоксальные попытки преодолеть это внутреннее отторжение, с пониманием, что все-таки это как-то нехорошо.

Существование гетто для иностранцев — это в том числе и следствие вот этой холодной плохо скрываемой ненависти и отторжения.

Не существует «толерантности» и на государственном уровне. Будьте спокойны, как только угроза станет сколько-нибудь заметной, прекрасно построят стены, газенвагены, будут расстреливать из пулеметов, проводить полицейские операции и так далее. Да собственно, почему «будут»? Это уже и происходит. Теракт во Франции сразу вызвал жесткое применении и полиции, и армии. Германия под шумок сразу ввела в Сирию войска, о самой Франции и говорить нечего. Единственное, французская полиция не слишком эффективна, раз вообще допустила такой теракт — это факт. Ну не везде, очевидно, полиция и спецслужбы работают достаточно хорошо. Но у меня нет никаких сомнений — как только возникнет малейшая реальная (а не воображаемая) угроза государственности любой из европейских стран, никто ничего стесняться не будет, и применяться будут такие средства, что кровь в жилах застынет.
И таких сомнений нет ни у кого из европейцев. Наоборот, есть ужас перед государственным насилием. Связанный с исторической памятью.

Да и сейчас какая «толерантность»? Большую часть беженцев в итоге из страны выдворяют. Причем вовсе не «за криминал». Случаи бывают просто душераздирающие. Часто выкидывают семьи, которые интегрировались, взрослые нормально работают, зарабатывают на жизнь, дети выросли (за несколько лет) в Германии, ходят в школу, родной язык знают плохо. И вдруг им сообщают, что все, граждане, ваше заявление рассмотрено, давайте до свидания.

А бывает, конечно, что наоборот, разрешают остаться криминальным элементам — и кроме того, криминальные элементы более предприимчивы и, вероятно, проще находят возможности, чтобы остаться, — скажем, фиктивный брак.

Россиянам представляется, что в Европе «ужасающая толерантность», потому что европейские политики и журналисты как-то стесняются говорить те вещи, которые смело говорят они сами. Потому что вот о Кельнском происшествии как-то не сразу заговорили. Вообще заявления не такие решительные. Не слышно как-то призывов на высших уровнях «всех расстрелять, вывезти в 24 часа и объявить ислам вне закона как неевропейскую религию». Что это за толерантность такая? Да это же проявление слабости, кажется россиянам.

Скажу за Германию. Как я уже писала, страх перед нацизмом здесь велик, и он больше, чем страх перед исламом. Это не пресловутое фантастическое «покаяние» (которого не было). Это историческая память побитых. Это еще живая память — у каждого есть дедушки и бабушки. «Так вести себя нельзя». Попробовали — и получили в итоге страшные ковровые бомбардировки, разгром, оккупацию на много лет; да вообще-то честно говоря, и совести неловко, а музеи нацизма есть практически повсюду. Кто-то этим уже возмущается — мол, сколько можно нам этим тыкать. Кто-то искренне переживает, ну как же могли наши предки. Словом, это все вызывает сложную смесь чувств, где точно нет одного — желания все это повторить хоть в какой-то форме.

Разумеется, есть собственно неонацисты (которые объясняют, что ничего такого не было, вообще немцы «останавливали Сталина», ну и словом, нечего стесняться, можно и повторить). Но их мало. Они маргинальны. На марш неонацистов собирается 100 человек, а на то, чтобы блокировать этот марш —10 тысяч. То есть не любят их здесь. Одновременно могут не любить и мигрантов, но нацистов боятся больше.

Публичный человек — политик, журналист — должен аккуратно выбирать выражения, чтобы его не дай бог не заподозрили в нацизме. А заподозрить могут по любому поводу. Поскольку неонацисты, разумеется, активно педалируют тему мигрантов, то о мигрантах надо высказываться крайне осторожно. Чтобы не зашквариться.

Европа живет относительно богаче остального мира. Конечно, средний европеец не прозревает, что его капиталисты грабят остальной мир. Но все же некоторые угрызения совести у «среднего класса» тоже возникают. Как должен себя чувствовать турист, приехавший в Таиланд или Доминикану, и видящий, что местное население сплошь нищие, готовы услужить за гроши и так далее. Я уж не говорю об Африке, которую обеспеченный слой знает не только по рассказам. А «научно обоснованный» расизм здесь все-таки давно искоренили. Европейские страны — это социал-демократия, где люди все-таки равны. И вот опять же, что должен чувствовать обеспеченный человек, видя вот таких мигрантов из бедных стран? Чисто по-человечески их жалко. Хотя с другой стороны, конечно, не хотелось бы безобразного поведения и преступлений рядом со своим домом — а где бедность, там и криминал.

Однозначно, должна работать полиция. Но вот вообще как к этому относиться? Сложный вопрос. Неоднозначный.

Россиянам представляется, что все это — «страх перед воинами ислама». Обо мне лично сплетничали, что я «боюсь мусульман» (которых вокруг меня полтора человека, и это коллеги либо коммунисты).

Но европеец рассматривает «воинов ислама» как бедных нищих людей (если это левый европеец и читал «Юнге Вельт» или что-то в этом роде — он еще и понимает, что виновата в этом сама Европа). Как слабых. Христианин — как несчастных чужаков, которым нужна помощь. Какой тут может быть страх? Что они злоупотребят помощью? Ну да… Но не более того.

Страх есть перед собственным мощным государством. перед потерей работы, перед нацизмом, перед расизмом, перед возвращением той самой «сильной христианской Европы» — ну хлебнули они уже этой Европы, знают, что это такое, и не хотят. А нищих чего бояться? Даже организованные преступные банды не вызывают такого ужаса, потому что это всего лишь банды, «родная полиция меня стережет». Они вне закона. Есть люди, отвечающие за их поимку.

И в общем-то взгляд европейцев сформирован той реальностью, которую они видят вокруг себя. И которую не видят кликушествующие россияне.

Личное: Мне действительно сложно. Я живу в этой среде, я читаю, пишу, варюсь в ней. Я мало и редко общаюсь с русскоязычными (что не хорошо, но факт вот такой). Для меня естественны нормы этой среды. А в ней сказать, что «ну можно понять тех, кто жжет общежития» — это уже не спорное высказывание, это оголтелый, безобразный нацизм. От такого «можно понять» будут держаться на большом расстоянии. В любой среде, кроме собственно нацистской. Я уже не говорю о высказываниях типа «всех мигрантов вывезти в 24 часа», «надо изучать расовые различия и вводить евгенику» и т. д. Поэтому когда я говорю, что мои оппоненты — нацисты, меня удивляет их обиженная реакция. А нас-то, мол, за что? Какие же мы нацисты?
Ну… а кто же вы? Если говорите такие вещи?
Если некто выглядит как кошка, мяукает, как кошка, ловит мышей, как кошка — то это кошка.
Судя по всему, среди русскоязычных характерны другие нормы. Причем прямо противоположные. Испытывать ужас перед «воинами ислама», бояться «мусульманского засилья», причитать о «гибели Европы» — это мейнстрим.

Мигрантоозабоченным предлагаю задуматься о соизмеримости их чувств и различных событий в мире. Раз уж так свербит побеспокоиться о страданиях дальнего, почему нет никакого визга и ажиотажа по поводу того, что при западной поддержке, а порой и с помощью прямых интервенций НАТО убивали и убивают множество людей в странах Ближнего Востока? Понятна еще некоторая скорбь по поводу теракта в Париже, там хотя бы погибли люди. Но в Кельне никто не погиб. Откуда же этот непрекращающийся вопль, от которого в ушах звенит? Вопль, заметим, в Рунете не менее сильный, а то и более, чем в Германии.

Давайте поговорим конкретно об отношениях мигрантов и коренного населения именно в Германии. В версии нациков, которая постоянно всеми озвучивается, все однозначно. Добрые глупенькие немцы приносят еду и одежду в общежития беженцев, опекают последних, даже приглашают к себе домой и наивно думают, что беженцы отплатят добром за добро. А те, разумеется, на самом деле специально приехали, чтобы установить здесь Халифат, уничтожить Европу и устроить массовую бойню.
Теперь смотрим на факты:

Пожар в общежитии беженцев: 15 раненых.

Поджог в общежитии, соседи вовремя предупредили, раненых нет; виновные пойманы (нацисты)

Пожар в общежитии беженцев, один человек погиб (там же и о других пожарах)

Пожар в общежитии, беженец тяжело ранен

Это навскидку, из обычной прессы, без специального поиска. Все — в последние пару месяцев. Мне не хотелось бы сравнивать страдания, но ведь и речи не идет о «добрых беззащитных европейцах» и «агрессивных исламистах». Речь идет о разворачивающейся войне, и нацисты пока достигли в этой войне (если говорить о Германии) куда больших «успехов». Все-таки ожоги, раны и даже смерти -—это, согласно УК, более серьезные следствия преступлений, чем сексуальные домогательства и кражи. Удивительно ли, что простые, обычные немцы с одинаковым отвращением относятся как к исламистам, так и к нацистам?