О пропаганде битья

Есть такая идея, что детей в семье следует бить. Вот просто даже обязательно бить, а то как же? Собственно, эта идея была господствующей на протяжении всей истории (и поэтому, как заметила одна моя героиня, человечество же имеет такую замечательную историю, ну совсем без жестокости, войн, пыток и прочего насилия).

Битье здесь, кстати, — вершина айсберга, который вообще представляет собой все виды насилия над детьми. Интересующихся подробностями отсылаю, например, к книге «Похороните меня за плинтусом». Но и эта вершина — тоже впечатляет, например, тем, что в итоге сколько-то тысяч детей в год просто умирает от побоев. От психоспектаклей в словесной форме дети, конечно, могут свихнуться, но хоть физически останутся целы.

Причем когда идею битья излагают ее адепты, она звучит умно и даже привлекательно. Например, адепты этой теории обязательно приводят какие-то экстремальные примеры. Которые на самом деле случаются далеко не в каждой жизни, и если и случаются, то крайне редко. Вот если ребенок бежит на дорогу и его иначе не остановить! Один такой адепт, помню, рассказал душещипательную историю, как мальчишки в военном городке лазали на какой-то опасный мост, и вот его отец выпорол, и он больше туда не лазал; а другие лазали и погибли. И поэтому детей надо бить!

Или вот:

«Я перехожу оживленную трассу. В левой руке у меня чемодан. В правой — ребенок. Мой мальчонка начинает вырывать руку. Что прикажете делать? Встать перед ним на колени, прижать руки к груди: «Вася, ты поступаешь нехорошо?» А в это время вокруг нас летят машины. Быстро остановить мальчонку, который не понимает опасности, потому что у него еще рассеянное сознание, можно только шлепком».

Вся эта ситуация абсолютно нелепа. А как он собрался бить ребенка, когда у него во второй руке чемодан, а вокруг летят машины? Времени на это точно так же нет, как и на объяснения. Если ребенок маленький, в этой ситуации логично поднять его на руки, прижать и перенести через дорогу. Если же ему больше пяти лет, но мальчик продолжает вести себя как идиот, то возникает вопрос, где он воспитывался до сих пор: И не следует ли уже начинать такого мальчика лечить, так как там очевиден аутический спектр? Или же это следствие того же стиля воспитания, который применялся до сих пор? Потому что нормальный ребенок, когда у него уже есть силы вырваться из рук взрослого, уже должен как-то понимать и слова, — в конце концов, на крайняк можно на него гаркнуть. Да и вообще он уже и машин должен опасаться и знать правила перехода через дорогу. Откуда он такого ребенка привез, из дикого леса?

Еще по теме: Памяти 90-х

То есть поп прекрасно понимает, что несет чушь. Но звучит эта чушь так умно, взвешенно и, главное, для адептов битья привлекательно, что это воспринимается как «аргумент».

Приводятся в пример всегда «экстремальные аргументы», но бить будут не в экстремальных; бить будут в любой жизненной ситуации: что-то не то сказал (=нахамил), пришел не вовремя, не убрала в комнате (а мама пришла с работы усталая — это же экстрим сразу!); да собственно просто плохое настроение у родителя — это уже экстремальная ситуация. Достаточно себе разрешить.

Еще характерно для пропагандистов битья то, что они обязательно приводят много ограничений. Всегда как-то конкретизируют, как именно можно и нужно бить. Например, совершенно уже всем очевидно, что можно, конечно же, «шлепать». Вообще, удар рукой по попе это не удар, не битье, это что-то такое специфическое, особое. Что «можно». Учитывая, что шлепки по попе — нормальная сексуальная игра в отношениях взрослых, я даже боюсь предположить, что же это такое «специфическое», что в отношении детей разрешено. Да, это не страшно (ну, правда, говорят, у совсем маленьких детей можно и почки отбить); это не очень больно, но тогда что это? Почему это действенно — вы не задумывались? Или лучше порассуждаем об «онанизме в норвежских садиках».

Протоиерей в цитируемой статье, впрочем, предлагает бить ремнем. Но тоже с ограничениями. Раз в год. И только с 9 до 12 лет. И описывает, какой должен быть ремень.

То есть у них всегда есть ограничения. Так что пропаганда не выглядит преступной.

Но на практике эти ограничения легко обходятся. Например, в секте Свидетелей Иеговы предлагалось бить детей, как предписано в Библии, «сорок раз без одного». Серьезно, это было написано в их методичках. В 2001 году в Чикаго родители с помощью «библейского наказания» забили 12-летнюю дочь. Во-первых, они били ее электропроводом. Во-вторых, «библейское наказание» применялось столько раз, сколько родители посчитают нужным, то есть количество ударов увеличивалось по их произволу.

Я специально после этого просматривала методички Свидетелей по воспитанию детей — я довольно часто сталкиваюсь со Свидетелями — так вот, эти рекомендации оттуда убрали. И вообще о наказаниях теперь там говорится весьма туманно и даже не упоминается про телесные.
Это, очевидно, произошло потому, что из убийства девочки получился скандал. Но так бывает далеко не всегда, и мы не обо всем знаем. Только статистика сообщает: столько-то детей погибло от побоев. Но ведь дело не только в гибели детей, дело в загубленных жизнях, в загубленной психике, в передаче насилия по наследству.

Вообще я не могу сказать, что прямо в любом случае ударить ребенка — это ужасное преступление. Бывает по-всякому. Я не видела, но возможно, что бывает и действительно — порют, и ничего. Опять же, можно и вообще не бить, но «похороните меня за плинтусом». Бывает, что любящие в целом родители срываются. И так далее. Все мы люди. У всех есть эмоции. Всегда могут быть исключения.
Также бывают исключения из любого закона. Мы все знаем, что дорогу на красный свет переходить нельзя. Никто не пишет проникновенных статей «Ну почему же иногда и не перейти дорогу на красный свет! Если это разумно!» Это просто нельзя. Но, тем не менее, иногда мы все переходим. Когда разумно и очень нужно. И никакие законы нам в этом не мешают.
Мы все знаем, что утаивать доходы от налоговой нехорошо. Никто опять же не пишет статей на тему «давайте укрывать доходы!» Но все равно бывает, что кто-то и утаит. И преследуют за это редко, в одиозных случаях.
Если действительно любящая семья, нормальные отношения, ну вот сорвались… или, например, была такая экстремальная ситуация, что вот надо ударить или побить. Ну так ребенок в любящей семье и не побежит жаловаться чужим людям. Подчеркиваю, в любящей. А не в той, где мама с папой воображают, что «мы идеальные родители, и ребенок нас обожает», а чувства ребенка никого не волнуют. То есть если там действительно нормальные отношения, то никуда сор из этой семьи и не будет вынесен (а также, увы, если родители затюкали и настроили ребенка «не выносить сор»).

Претензия же возникает только в том случае, если жертва побоев действительно считает себя жертвой. Если ей обидно, если ее это травмировало. Если, как вы говорите, в целом все нормально, и ребенок сам понимает, что «заслужил», и вообще все прекрасно — то никто не обращается в правоохранительные органы, родители не наказаны, ребенка никто не отбирает. В чем проблема?

Меня всегда интересовало — вот эти все защитники «семейных ценностей», они в своих детях не уверены, что ли? Они не уверены, что являются авторитетом для детей, что дети их действительно любят? А почему?

Или они не умеют быть авторитетом без угроз «вот сниму штаны и выдеру»? Причем, угроз, воспринимаемых всерьез.

Вообще, конечно, не все люди могут быть воспитателями. И никого к этому не готовят. Об этом еще Клара Цеткин писала, и приводила это в качестве аргумента за общественное воспитание. И действительно, в сильно-сильно подавляющем большинстве учителя уж много десятилетий не бьют детей, но тем не менее, нормальные учителя умеют поддержать и дисциплину, и авторитет.

То есть все это можно на самом деле. И вся эта пропаганда «надо бить, такая уж у нас расейская традиция» — это на самом деле этическое преступление.