Красная смута и Красная бурда

«Красная смута» 2010 — это переработанное и дополненное издание 1997 г. известного автора по революционному периоду В.П. Булдакова. Мне лень разбираться, что там дополнили, но старое издание было в 376 страниц, а новое — 968. Увы, в сети есть онлайн только старое.
Нагло уворую отзыв о том, что представляет из себя книга:

Честно сказать, когда заказывал, то на размеры внимания не обратил. А стоило: кирпич увесистый, полтора килограмма весом. Почти тысяча страниц увеличенного формата убористым текстом, причём без всяких картинок, таблиц и т.п. При этом около 250 страниц — примечания, которые, по теперешней моде, расположены в конце, одним массивом. Так что фактически читать приходится две книги одновременно. А это нешуточное испытание, поскольку на каждую страницу текста приходится где-то по 4-5 примечаний, некоторые из которых размером с небольшую статью. Поэтому перед началом чтения рекомендую посетить личного психолога, а во время чтения прерываться на периодический аутотренинг. Сам я этим пренебрёг, поэтому книгу где-то на четверть не дочитал: лопнуло терпение. Тем не менее, поделюсь впечатлением о том, что одолел. (Источник)

Темой Булдаков выбрал революционное насилие и психическое поведение людей в период революции. Сначала он рассматривает формирование кризиса Российской Империи, который разрешился эмоциональным и психическим взрывом, потом — психическое поведение масс и их оценки происходящего, восприятие ими политических идей и лидеров. Далее традиционно — бунт черни и погромные настроения вызывали грандиозный хаос, смуту, взрыв и постепенно волны революции начал затихать, пока не завершились логично адовой диктатурой как единственным возможным выходом из ситуации. В итоге противостояние модернизационного сознания революционных масс, противостоящие традиционной архаике самодержавных реалий закончилось… победой архаики! Да-да, Советская Империя, Государство, Усиленный Царский Централизм, Невиданное В Истории Всевластие Государства Над Личностью и все в таком же духе. Подробнее здесь.

Ну и теперь несколько замечаний. Я даже не собираюсь с чем-то тут всерьез спорить и опровергать концепцию автора. Я не претендую на лавры доктора исторических наук, коими обладает Булдаков, сотрудник ИРИ РАН, ученик самого П. В. Волобуева. Я вообще книгу пролистал в режиме «абзац на три страницы». И сразу признаю, что я дурак, бестолочь, неуч и не имею права рассуждать о таких вещах.

Но я скажу честно — книга белиберда и бред. Хорошо, Волобуев умер, не зная, что пишет его ученик. Я мог бы сказать, что начинавший с истории КПСС Булдаков показывает на каждом шагу незнание и непонимание основ марксизма и ленинской деятельности — но это привычно для продавшихся советских историков. Я мог бы отметить, что несмотря на постоянные распинания о природе насилия автор не умеет в психологию и фрейдизм — но вы же понимаете, доктор исторических наук не обязан знать психологию даже если о ней пишет. Я скажу короче — книга это постоянное пережевывание общеизвестных фактов с громогласным воем, как будто автор выступает на сцене античного театра. Да, тут 200 страниц примечаний — но весь этот огромный фактический материал насыпан как гречки в мешки, бессистемно и без особого толку. Да, тут богатая эрудиция — но дайте мне 13 лет и работу в ИРИ РАН и я накоплю не меньше. Это просто плохая книга, которая затеняет пустословием и огромным количеством банальностей, иллюстрируемых примерами, стандартную консервативную суть — идеалистическое понимание истории, старую контрреволюционную ерунду про «советскую архаику» революции, революцию как бунт и погром и прочую неинтересную чушь.

Но ведь даже к фактологии есть претензии. Конечно, по большей части в ней Булдаков адекватен, все-таки опыт и эрудиция — но, во-первых, за последние 6 лет многие его рассуждения о «недостатке сведений» успели устареть, а во-вторых, он часто приводит сведения абы как-нибудь, не зная точных фактов или намеренно предлагая нам выбирать между двумя равнозначными, по его мнению, фактами — которые нагло друг другу противоречает. И как бедный читатель, незнакомый с фактами по другим книгам, может узнать, что автор искажает или путается? Давайте я просто приведу некоторые примеры авторской аргументации, логики и эрудиции. Сразу скажу, брал в основном из старого издания.

Что представляла собой Красная гвардия, с именем которой и связан героизированный лик «пролетарского» Октября? Даже обстоятельнейшее исследование В.И. Старцева не дает на этот счет ясного ответа. Судя по всему, в Петрограде это была достаточно крупная (до 40 тыс.) группа молодых (71% в возрасте от 20 до 39 лет) большевизированных [почти 40% членов РСДРП(б)] рабочих крупных предприятий (подавляющее большинство металлисты), действительно готовых идти до конца. Четверть из петроградских красногвардейцев влилась в Красную армию (57). Можно предположить, что это была достаточно узкая, самоидентифицирующаяся часть пролетариата, включавшая в себя массу молодых чернорабочих и этно-маргиналов (конкретные данные это подтверждают), вовсе не случайно взявших на вооружение бунтарскую программу действий, совпадавшую с большевистскими призывами. Есть сведения, что красногвардейцы принимали участие в расстреле демонстрации в поддержку Учредительного собрания (58). Скорее всего, энергия этих революционных пассионариев оказалась распылена к лету 1918 г. (59).

Контраргумент. С таким же успехом можно заявить, что нацистские штурмовики это «достаточно узкая, самоидентифицирующаяся часть немецкого населения». Или что активисты политических партий это «достаточно узкая, самоидентифицирующаяся часть» избирателей. Или что ополченцы на Донбассе, поехавшие воевать с Украиной, это «достаточно узкая, самоидентифицирующаяся часть» русского населения. Что, черт подери, автор хочет доказать? Что в Красную гвардию не вступали все рабочие поголовно? А такое вообще чисто физически возможно? И где такое вообще когда-либо было? Разумеется, в каждом социальном конфликте, особенно в гражданской войне, обе стороны конфликта выделяют из себя лишь узкую и относительно немногочисленную в процентном отношении группу людей, готовых к противостоянию. Разумеется, больше всего к этому склонны маргиналы и вырванные из привычного образа жизни люди — те, кому поистине нечего терять. Мы это все совсем недавно видели на том же Донбассе. Как это отрицает непосредственную связь таких мотивированных индивидуумов с массовым движением? С настроениями масс? С динамикой политических настроений? С развертыванием противостояния, вовлекающим в себя массовые слои населения? Сколько человек надо Булдакову, чтобы считать красногвардейское движение массовым? Со скольких зерен начинается куча? Может, напомнить численность армий США в Гражданской войне на первом этапе, а потом глубокомысленно начать рассуждать о том, что столь малое число человек никак не соотносится с объективными противоречиями американского общества и необходимостью назревшей смены порядков? И свести все к психологии американцев, которым просто нравилось убивать друг дружку?

Некоторые наблюдатели полагали, что «в Кронштадте мятеж был наиболее жестоким и имело место самая чудовищная резня», так как там квартировались исправительные батальоны армии и флота (154). Представляется, однако, что определяющее воздействие на поведение матросов имел самый факт скученной изолированности людей, привыкших к просторам и сдерживающему давлению знакомого социального окружения. Матросы, томившиеся в бездействии в железных коробках, жестоко мстили именно определенного типа командирам (155).

Контраргумент. А почему на Черноморском флоте не было массовых убийств после Февраля? Там что, не было скученности в кораблях? Почему зверства начались только после Октября? И кстати, сколько было жертв? К.Б. Назаренко определяет потери морского офицерского корпуса в 70 чел. Из 8-митысячного состава. В основном в Кронштадте. Если привлечь данные по Черноморскому флоту — получим еще человек 150-300. Много ли это? Ну, если руководствоваться логикой Булдакова, который считает, что пролетариат ввиду его малочисленности не мог возглавить революцию, так как составлял менее 1% населения — то мало. Мне, кстати, всегда хочется спросить у таких исследователей, которые говорят: «пролетариат был слишком малочисленен для взятия власти» — а если я возьму автомат и убью в Москве 30 человек, можно ли это считать незначительным эпизодом — ведь менее 1% населения погибло?

И как вообще разворачивался революционный террор и насилие матросов против офицеров? А.П. Павленко, вместо того, чтобы выдергивать факты и выдавать высокопарные рассуждения, просто взял и исследовал материалы, четко показав связь революционного насилия с личными интересами матросами и разворачивающейся динамикой гражданской войны. Без всяких прикидок и предположений. И скученность с психологией тут мало что значили. То есть сделал то, чего за 900 страниц на смог сделать Булдаков.

Воспоминания офицеров, будучи полны подозрений в адрес «немецких агентов и их пособников», часто скептически оценивают результаты работы пришлых агитаторов (203), постоянно указывают на первоначально позитивную роль солдатских комитетов в поддержании дисциплины и оказываются почти единодушны, называя в числе причин разложения армии визиты министров (204), воздействие «дурного» пополнения и особенно безделье, в которое медленно погружалась солдатская масса (205). Не случайно, на фронте сначала разлагалась пехота (меньше гвардия), затем технические войска (возможно, из-за обилия в них вчерашних рабочих -людей более независимого поведения), артиллерия, кавалерия, наконец, казачьи части; при этом в некоторых воспоминаниях особо подчеркивается, что «эксцессы», как правило, совершались сплоченными кучками уголовных элементов при выжидательной пассивности основной массы солдат (206) — последнее подтверждается тем, что солдаты, в случаях, когда властям удавалось силой восстановить порядок, с готовностью выдавали зачинщиков.

Заострю внимание на разнице разложения войск. Надо очень сильно приложиться головой, чтобы видеть менее быстрое разложение в технических войсках в преобладании рабочих. Очевидно же, что артиллерия и кавалерия тупо страдали на фронте меньше пехоты. И именно в этом, а не какой-то работе агитаторов причина разложения. Это — просто — очевидно. И как тогда, кстати, быть с многочисленными восстаниями технических войск до революции вроде восстания туркестанских саперов 1912 г., артиллеристов Владивостока в 1906 г., бунта в Свеаборге? Боже, слышал бы Булдакова непосредственный участник событий 1917 года!

Еще по теме:  Еще раз о просроченных правах человека

Быстрее всего разлагалась крестьянская пехота. Артиллерия, с высоким процентом промышленных рабочих, отличается вообще несравненно большей восприимчивостью к революционным идеям: это ярко сказалось в 1905 году. Если в 1917-м артиллерия, наоборот, обнаружила больший консерватизм, чем пехота, то причина в том, что через пехотные части, как через решето, проходили все новые и все менее обработанные человеческие массы; артиллерия же, несшая неизмеримо меньше потерь, сохраняла старые кадры. То же наблюдалось и в других специальных войсках. Но в конце концов сдавала и артиллерия.

А там, где надо произнести общеизвестную вещь, Булдаков растягивает резину, густо усыпая ее терминологией.

«В принципе латиноамериканисты давно пришли к заключению, что поведение жителей городских трущоб отмечено не только чертами девиантной экспансивности, но и склонностью к «фюреризму». Но, во-первых, применительно к питерским рабочим и речи не может быть об устойчивой безработице. Во-вторых, жили они не в фавелах, а в заводских казармах. В-третьих, рабочие представляли собой вовсе не потомственных люмпенов, а либо отходников, либо психологически «временный» социальный слой, общинно или даже родственно «капсуализировавшийся» в городской среде. Наконец, если говорить о рабочих крупных производств, то сами предприниматели были вынуждены в целях закрепления их на производстве создавать для них соответствующие социокультурные условия за его пределами. В любом случе уместнее говорить скорее о господстве общинных порядков в пролетарской среде, нежели огульно зачислять рабочих в разряд пауперов».

Вы поняли, что только что целый абзац автор объяснял, что питерские рабочие не были нищими? О да, эта истина стоила таких слов!

Арестованные в Зимнем дворце ударницы искренне радовались, что попали в руки солдатам, а не матроскам. Последние, как считалось, запросто могли изнасиловать всех подряд (в порядке преподания революционного «урока», а вовсе не от избытка сексуальной энергии, исправно расходуемой в процессе «классового единения» с проститутками). Ударницам действительно повезло: вопреки шуму в прессе, были изнасилованы лишь отдельные из них (во всяком случае немногие отважились признаться в этом). Хотя имеется и другая информация: солдаты запугивали ударниц расстрелами, некоторых коллективно насиловали в порядке «эксперимента на выносливость», а по большей части пороли — «гнусно и зверски, привязывали к скамейке и, заголив, секли беспощадно, под дикий гогот и рев совершенно обезумевшей толпы» (268). Трудно сказать, насколько точна эта жуткая информация — всевозможных преувеличений было больше, чем достаточно — но несомненно, что налицо феномен коллективного садистского самоутверждения, вовсе не случайно направленного на заведомо слабого.

Вот в этом весь Булдаков — дать факт и тут же дать слух, а потом кокетничать как девушка на балу: мол, не знаю, насколько точна эта информация, но налицо феномен и особенность явления… Критический анализ источников? Это не для докторов наук!
Если это кому-то интересно, по поводу изнасилования была организована делегация петроградской думы, которая опросила ударниц. По ее словам, изнасиловано было три ударницы, одна покончила с собой из-за разочарования в идеалах. Сильно сомневаюсь, что был смысл скрывать это, учитывая, как в реальности обстояли дела в батальоне.
А вот о Среднеазиатском восстании 1916 года.

Началась вакханалия мздоимства, связанная с попытками и без того обескровленного различными «патриотическими» поборами населения «откупиться»; последовали конфликты бедняков с чиновниками из туземцев, «бабьи бунты» (применительно к мусульманской среде это означало, что ситуация раскалилась до предела), наконец, поднялась волна избиения русских чиновников, а затем и европейского населения вообще.

Булдаков опять путает. Достаточно внимательно прочитать книгу «Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане: Сборник документов». Академия наук Казахской ССР., М., 1960., чтобы увидеть — «избиение европейского населения» было только в некоторых местах. А именно: на Юге Семиречья, в Джизакском уезде, населенной туркменами части Закаспия и нек.других. В Семиречье то было вызвано, как далее правильно он отмечает, колонизаторской политикой русского правительства и поведением русских переселенцев. Мало того, что землю казахов отдавали колонистам, так, согласно воспоминаниям, переселенец мог даже убить не понравившегося «киргиза», если хотел — без всяких для себя последствий. Чего уж после этого удивляться такой ярой ненависти к русским. В других местах русофобия была вызвана сознательной агитацией националистических феодалов и мулл — например, в Теджене русских пытался вырезать Азисхан Чапыков, который вернется на родину уже после революции и станет басмачом. Однако в абсолютном большинстве это был стихийный бунт низов, направленный против местной администрации, причем, судя по документам, с одинаковой охотой били и русские власти, и туземные. Булдаков, видимо, этого просто не знает.

Тем не менее, окончательная победа оказалась за Лениным. Причина невероятного, казалось бы, успеха объяснима только одним: Россия не выдержала тотальной войны. В этих условиях должны были победить крайние идеи, оплодотворенные жаждой социального насилия со стороны масс. Сама власть сделала невероятное.

Что значит, «идеи, оплодотворенные жаждой социального насилия»? Как уже показали некоторые исследования, включая Ратьковский И. С. «Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году». СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006 — революционный террор свалился не с неба и весь 1918 г. вполне четко соответствовал динамике разворачивавшейся гражданской войны. Процесс был абсолютно параллелен и связан с какой-то там крайней идеей явно опосредован. Сама по себе революция это всего лишь смена строя, которая вовсе не требует террора против свергнутых классов, хотя подразумевает эту возможность — увы, она, как правило, и происходит. Булдаков, конечно, этого не понимает и думает, что в 1917 г. все революционеры так жаждали убивать буржуазию, что никакой альтернативы этому не было. Показательно, что Ратьковского он не цитирует, хотя мог бы и прочесть — при таком-то сонме ссылок на источники и такой-то теме.

И вообще, с чего это должны были победить крайние идеи, требовавшие насилия? А почему в той же Германии после войны коммунисты не победили? Может, из-за адаптации капитализма и меньшей отсталости режима, который смог противостоять этой угрозе — а не каким-то психопатологиям?

Далее произошло следующее: «Куча разъяренных баб, угорелых от крови и убийства» с воплями «Бей его!.. Одним меньше будет!» в минуту растерзала «совсем им незнакомого, не сделавшего им ни малейшего зла» офицера (145). Сталкиваясь с такими явлениями, остается только ужасаться тому Г до каких глубинных оснований оказалась покорежена психика народа.

Каждому, кто будет рассуждать о деформации психики в условиях революции я предлагаю а) поговорить серьезно хотя бы с одним психологом на эту тему; б) почитать ленту новостей, где рассказывается, как матери выкидывают детей из окон, людей убивают за бутылку водки или триста рублей, водители сбивают насмерть пешеходов, мужья убивают жен и увозят их трупы на велосипедах в лес, бизнесмены заказывают убийства родственников и друзей, чтобы не платить им долги и тому подобное. Чем, интересно, все эти повседневные ужасы отличаются от «искореженной психики» времен революции? в) Я посмотрю, какая психика будет у самого Булдакова, если заставить его стоять пять часов на морозе за буханкой черного хлеба. Или заставить его работать на морозе за буханку хлеба. Например, разгружать фуру товара в глубоком снегу с полусломанной тележкой, когда уже ночь, потому что машина пришла поздно, и идет снег, и на улице минус 25, и у тебя без перчаток стынут руки, а при этом замзава бегает вокруг и поднукивает, как будто не видит, что ты и так на пределе, а уйти нельзя, хотя до конца рабочего дня каких-то полчаса, а автобусы уже не ходят, а значит, потом придется идти пешком, а товар еще даже наполовину не сгружен, да еще его одновременно пересчитывать при разгрузке, а все в коридор не помещается и надо параллельно относить вниз в подвальные помещения, а помогать некому кроме кассира, потому что напарник ушел в отпуск в феврале… В общем, я уверен, вы примерно представляете себе, каково жить простому чернорабочему что тогда, что теперь. Действительно, чего эти люди зверели в те времена.

В любом случае при характеристике массовых движений XX в. стоило бы говорить о непрерывном — чаще подсознательном, реже демонстративном — взаимопроникновении утопий социализма и национализма. Если учесть, что в предреволюционной России социалисты часто перебегали к националистам, то уместно предположить, что таким путем происходило перераспределение партийных сил на этнопсихологической, а вовсе не строго доктринальной основе.
Каковы бы ни были реальные масштабы «революционного национализма», ход революции и гражданской войны невозможно понять без учета болезненных этнопсихических явлений.

Интересно, а когда в Германии в 1930-е коммунисты и нацисты друг к другу перебегали целыми отрядами — это тоже этнопсихология или  тупо конкуренция за безработных, которых обе партии переманивали? И конъюнктурное поведение самих рядовых членов? И Булдаков знает, что черносотенцы на русских заводах имели многотысячные ячейки — ровно до тех пор, пока рабочие не поняли, что никто за эту показную лояльность им зарплату не повысит? И да, откуда Булдаков взял про частое перебегание социалистов к националистам в дореволюционной России?

На их подавление большевистские лидеры помимо пехоты и артиллерии бросили конный отряд под командованием бывшего офицера С. Н. Булак-Булаховича. Именно его подчиненные вырубали шашками целые селения. В конце октября 1-й конный полк Булак-Булаховича в пьяном кураже, но организованно, вместе с матросами флотилии Чудского озера перешел к белым и позднее «прославился» своими расправами над коммунистами и теми же крестьянами во время рейдов на советскую территорию.

Ну, что на самом деле с подавлением было по-другому — это ладно. Я сам лишь недавно озаботился вопросом, так что эта неправильность оправдана. Но как человек, который приводит кучу ссылок на источники, Булдаков мог бы и не путаться — перешел не весь 1-й полк, а только эскадрон В.С. Пермикина — да, в пьяном кураже. Но флотилия, которая участвовала в заговоре, сбежала лишь через два дня. А уже потом, в ноябре, сбежал и сам Балахович с остатками полка — точнее, того, что ему удалось увести. Мелочь, а бросается в глаза — мог бы и не путаться. К тому же далее Булдаков зачем-то начинает рассказывать нам о зверствах Балаховича, не приходя вообще ни к какому выводу — к чему это было тогда? И вот таких фактов, ведущих в никуда в книге сколько угодно. Не Красная смута, а какая-то Красная бурда.

Еще по теме:  Они не Шарли

Среди махновцев был и другой колоритный деятель, в прошлом крестьянин, затем матрос, оставивший себе память не именем, не фамилией, а одной только перекрывающей все возможные анкетные данные кличкой — Живодёр. Не следует думать, что это исключительные случаи — по примеру махновцев крестьянские дети пытали и казнили своих сверстников.

Если мне не изменяет память, матрос Живодеров — это якобы бывший вестовой начальника Керченского порта, который потом недолго правил в Крыму при немецкой интервенции, потом командовал полком во 2-й Украинской Красной Армии, потом атаманствовал у Махно и бандитствовал на Украине в начале 1920-х. И да, «Живодер» — это кличка, видимо, от фамилии. Булдакову, конечно, это и в голову не пришло.

Обращает на себя внимание демонстративность поведения махновцев. В принципе, в годы Гражданской войны это было характерно также для известной части красных (кожаные куртки у комиссаров, будёновки и т.п.), и белых («цветные» полки), и «самостийников». Но махновцы словно пытались бросить вызов всем прежним эстетическим представлениям. Одно время вся свита батьки ходила в красном, затем перешли на «венгерки». После захвата Екатеринослава махновцы облачились в шубы, которые носили в любое время года. Любили папахи с разноцветными верхами, много времени уделяли причёскам. Но больше всего поражала и ужасала обывателей жуткая пестрота их облика. Несомненно, внешность по-своему отражала психологию «борцов за мировую революцию», сознание которых разрывалось между традицией и утопией. Именно из подобной вольницы и складывалась «красная смута», для обуздания которой был необходим человек, подобный Троцкому».

Дурак ты, Булдаков. Венгерки тогда и белые носили, и красные… Это вообще было тогда типичное отличие кавалеристов. А шубы носили, потому что они богатые. Вот и все. Психология борцов, ёптыть… Но вообще, характерно, да — вместо рассуждений о психологии у нас рассуждения о шмотках, чисто эмоциональное мышление в исторической книге. Конечно, и из шмотки можно развернуть концепцию, но показательно, что у нас шмотки вместо графиков, таблиц, статанализа… «Например».

А еще Булдаков не раз повторяет тезис про «уральских полупролетариев».

К тому же, энергия пролетарского и любого другого доктринального насилия распределялась неравномерно, ее векторы менялись. Региональные отряды пролетариата имели столь заметные отличия, что говорить о его общероссийском революционном единстве вряд ли уместно. К примеру, на Урале рабочие вели свою «классовую» родословную от приписанных к казенным заводам крепостных крестьян. Это были не только домовладельцы, но и полуаграрии, имевшие свои сады, огороды, покосы и даже домашний скот (61). Спрашивается, почему не рассматривать их «полупролетарское-полукрестьянское» состояние как особый устойчивый хозяйственный уклад порождающий особые образцы социального действия? Вовсе не случайно красногвардейцы Мотовилихи (рабочий поселок неподалеку от Перми) стали «грозой буржуазии», не хуже балтийских матросов (62).

а) если уж затрагивать тему отличий, то тогда об общероссийском единстве чего бы то ни было в принципе нельзя говорить, как и о национальном единстве в любой другой стране. Как тогда возможен феномен массовых движений? В том числе и в России? Как могла произойти Октябрьская стачка? Как могли произойти забастовки 1914 г., когда на стачку в Баку рабочие откликались даже в малоразвитом Воронеже? И каким образом оказалась возможна смена власти в 1917-1918 гг., в каждом городе происходящая словно по одному сценарию с определенными изменениями — разве города отличаются друг от друга не больше, чем части одного класса?

б) абсолютно непонятно, каким образом «особый устойчивый уклад» рабочих Мотовилихи повлиял на революционность рабочих так же, как «скученность» матросов в кораблях. Вообще, из историографии хорошо известно, что самыми революционными заводами на Урале были не государственные, а частновладельческие — там тупо хуже соблюдались условия труда.

в) почему «не рассматривать «полупролетарское-полукрестьянское» состояние как особый устойчивый хозяйственный уклад, порождающий особые образцы социального действия»? Хотя бы потому, что вы, господин Булдаков, ничем это не доказали.

г) И главное. Булдаков следует очень популярному ныне представлению, что уральские рабочие были «полупролетариями-полукрестьянами», однако исследовавший этот вопрос на ижевском материале[П.Н. Дмитриев]показал, что основной заработок рабочие получали именно за счет заводского производства, а огороды и земля были исключительно подсобным источником дохода. Ситуация в других частях страны ничем принципиально не отличалась- я гарантирую это (с). Везде были рабочие-полукрестьяне, занимавшиеся отходничеством, везде были рабочие, долгим трудом заработавшие себе отдельный домик-огородик-пашню — от Крыма до Петербурга и при желании можно привести яркие примеры. Уральский пролетариат просто отличался большим количеством архаичных пережитков в своем укладе из-за сохранения патерналистских и крепостнических черт организации производства в данном регионе. Булдаков, конечно, этого не знает, но устоявшуюся мантру повторяет очень охотно.

И это я даже не затрагиваю более поздний советский период, про который он там рассказывает. Про его видение НЭПа, Ленина, СССР. Про его какую-то бессмысленную сталинофобию. Я тоже не люблю Сталина как человека, который строил социализм не так, как стоило бы, да еще и запятнавшего себя преступлениями — но Булдаков приписывает ему, к примеру, чувство неполноценности; повторяет, что он был зауряден и необразован (начисто игнорируя то, что Сталин честно и прилежно занимался обширным самообразованием). Почему тот же Троцкий называл Сталина посредственностью? Он, по его словам, не знал иностранных языков, был плохим оратором, не слишком хорошим писателем и журналистом, негодным дипломатом и не имел стратегического мышления. А Булдаков?

А Булдаков тупо занимается оскорблениями:

«Сталин мог уподобиться подвыпившему сельскому попику, вообразившему себя господом Богом, но «его» террор подготовила раскрестьяненная молодежь, оказавшаяся у конвейера индустриализации».
«Всякая истинная революция — это революция сознания. Опыт «красной смуты» убеждает, что на нее уходит время смены трех поколений. Проглядеть первое из них — значит накликать теперь уже не нового Сталина, а тирана, если не пострашнее, то много коварнее Ивана Грозного».
«Сталина постоянно преследовал страх от сознания собственной неполноценности…»
«Человек сызмальства ощущавший собственную ублюдочность…»
«Человек с неизжитой психологией ублюдка…»

В общем, цитировать авторские рассуждения и мнения о сути советского проекта и революционных событиях можно с любого места. Но дело не в этом. Книга просто бесполезна. Вся книга Булдакова, да и все его творчество — это высокопарное и возвышенное месиво и нагромождение фактов, концептуально сводящееся к абсолютизации частностей и упору на психопатологическое объяснение событий. При полном отсутствии, кстати, психоанализа, которым автор, похоже, не владеет. По существу это — хитро оформленный под эссеистскую философию старый-добрый идеализм, отрицающий объективные законы исторического развития, массовое поведение, формирующееся под действием объективной обстановки, определение сознания бытием. Марксисту с такими докторами не по пути. Булдакова можно читать ради всяких живописных фактов, которыми он нашпиговал книгу как икрой жареную утку, но какой в этом смысл, если все это нанизано на тонкую и постоянно исчезающую линию рассуждений автора, его ошибки, недомолвки, прикидки, предположения и высокопарность рассуждающего студента вуза, который пытается написать эссе по исторической теме там, где нужен строгий анализ? В этой книге нет концепции, есть только тысяча мелочей, набор помпезно оформленных трюизмом о революции и смакование мерзостей и жестокостей. Это даже фанаты вынуждены признать.

Но иногда возникает впечатление крайней мозаичности, как в битве, разделившейся на отдельные эпизоды: «Вот кнехт выпустил кишки более сильному врагу», «рыцарь с одним гербом сразил рыцаря с другим», одни побежали сюда, а другие туда», «этих охватило безумие», «начальники принимали неадекватные решения» — и тысячи подобных интересных картинок. Из них вполне можно составить «диораму» вокруг этой горы собранных фактов, и картина будет выглядеть величественно и наглядно. Каждый эпизод грандиозной битвы прописан с немалым мастерством. Но – что она объясняет и чем объясняется? Массовым помешательством, которому поспособствовали социально-экономические причины? Но ведь Революция (а точнее – Смута) и есть крайняя форма социального безумия, страшнее войны.
Но чтобы вот так все сразу (за несколько лет) и сошли с ума (каждые по-своему) – не верится. Для объяснения всей картины, не стоит ли чаще задаваться вопросами «Кому выгодно». И – кто, в конце концов, когда мировое и российское сумасшествие немного улеглось – остался с жирным приварком из чистого золота и т.п.?
Но, конечно, не нам, жалким дилетантам, указывать знаменитым историкам, как изучать наше смутно-кровавое прошлое.

И в заключение можете оценить интервью автора на «Эхе Москвы» в связи с переизданием книги. Соловей речистый в книге в реальной жизни показал себя удивительно бледно, блекло и интересно, произнося в основном трюизмы, штампы и аргументационное мекание. Если вы коммунист — вы ничего особенно интересного в его книгах не найдете, кроме любопытных фактов. Если не коммунист — книга просто даст вам определенное представление о том, какой кошмар тогда творился при полном непонимании его истоков и сути, которые автор так за 900 страниц и не смог внятно очертить.

voencomuezd

About the author /


Related Articles

Post your comments

Your email address will not be published. Required fields are marked *