communist.ru

В газете «Завтра» опубликована статья председателя Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского патриархата протоиерея Всеволода Чаплина «Стяжатель Духа Святого. Памяти преподобного Иосифа Волоцкого». Несмотря на небольшую длину статьи, она представляет собой законченный манифест, объявляющий войну светской государственности и нерелигиозным гражданам России.

Слово «война» здесь не является метафорой или преувеличением. Чаплин, ранее назвавший участие России в войне против ИГИЛ «священной войной» (в условиях, когда о религиозной природе гражданской войны говорят сами исламские экстремисты, это вызвало протест даже у епископа Антиохийской православной церкви Ильяса Тума), на этот раз объявил, что:

«попытка лишить православие огненной силы, низвести его на уровень теплохладного христианства, страшнее любых сект и псевдомиссионерских нашествий, любого так называемого «Исламского государства» и иных образований. И это надо многажды повторить на всех уровнях и церковного организма, и государственного, и общенародного».

Господину Чаплину следует напомнить его собственные слова, произнесенные в 2007 году, когда клерикализация в России еще не достигла нынешнего уровня: «[Конституция России] права, когда говорит о недопустимости установления обязательной или государственной религии или идеологии. В том числе, естественно и материализма, позитивизма, агностицизма, атеизма».

В 2007 году, Чаплин якобы опасался установления государством обязательности атеизма, а сейчас требует поддержки «огненного» православия против «теплохладного» (что бы эти слова ни обозначали) на «всех уровнях государственного организма»!

Разумеется, мы признаем конституционное право г-на Чаплина, равно как и других служителей культа, исповедовать свою религию и проповедовать ее своим последователям. Но уже требование к государству поддерживать «огненную силу православия» является призывом к грубейшему нарушению светского характера государства. Далее Чаплин показывает, что эти слова не являются случайной оговоркой, и он требует именно силового насаждения своих идей.

В следующих абзацах он, ссылаясь на Иосифа Волоцкого, обосновывает «применение силы для защиты веры», подчеркивая, что «и нам нужно сегодня не только не стыдиться этого, а утверждать наше право поступать так же». С чем именно автор намерен бороться силовым путем, он объясняет практически сразу. Это отнюдь не борьба за право христиан свободно исповедовать свою религию (такая борьба из общедемократических соображений должна быть признана оправданной в тех странах, где религиозной свободы не существует, например, в Саудовской Аравии). Он призывает бороться силой с тем, что «в некоторых странах людей явно принуждают к тому, чтобы совершать грех», и поэтому «если кто-то пытается заставить ту или иную страну (…) ввести у себя порядок, который будет принуждать человека к совершению греха, например, к признанию однополых браков, православная цивилизация вполне имеет не только право, но и долг в этом случае защищаться, в том числе защищаться, применяя силу».

Разумеется, речь не идет о том, что где-то людей, считающих однополые браки грехом, «принуждают» в такие браки вступать. Речь о том, что г-н Чаплин призывает силовыми методами бороться за недопущение разрешения государством того, что православные христиане считают грехом.

Если кто-то из читателей, пренебрежительно относясь к гомосексуалам, считает, что на них г-н Чаплин остановится, такого читателя придется разочаровать. Среди предыдущих инициатив Чаплина было введение «общероссийского дресс-кода» . Чтобы сомнений в его намерениях не осталось совсем уже ни у кого, занимающий важный церковный пост протоиерей доказал, что «вернуться к той [средневековой] степени строгости нравов вполне можно», ссылаясь на опыт Ирана.

Таким образом, слова бывшего борца с «обязательной или государственной религией или идеологией» нельзя истолковать никаким другим образом, кроме как призыв силовым методом установить строй, при котором запрещенное канонами религии будет запрещено законом.

«Утвердить эту строгость нравов в рамках общества» автор считает возможным «двумя-тремя государственными решениями и сильным гражданским действием». «Сильное гражданское действие», борющееся с нежелающими соблюдать его «нравы», до боли напоминает одну соседнюю страну, где грубое самоуправство, хулиганство и бандитские нападения на инакомыслящих в последние два года называются «активизмом».

Как бы низко я как противник государственного переворота 1993 года ни оценивал действующую конституцию РФ, я удивлен. Какое нигилистическое отношение к «государственным решениям» надо иметь, чтобы считать столь легкой весьма запутанную процедуру (см. ст. 139) принятия поправок в главы 1, 2 и 9 Конституции РФ! В том числе — исправление  статей 13 и 14, устанавливающих идеологическое многообразие, недопустимость разжигания религиозной вражды, светский характер государства и равенство религиозных объединений перед законом!

Или же «государственные решения», которыми г-н Чаплин призывает отменить российскую конституцию, по его задумке похожи на те самые «государственные решения», при помощи которых она была принята в 1993 году?

 Юлий Михайлов