В популярной статье медгенетик Н. Гольцман (N.A.Holtsmann) подробно разбирает доводы, почему данные «за» генетические различия между разными социальными классами (или точней, разными слоями общественной пирамиды) ненадежны и сомнительны.
В общем, это элементарные вещи, но их приходится растолковывать, в том числе потому, что значительную часть своей истории человечество находилось под управлением монархов, аристократов, обожествленных правителей и прочих «лучших», так что мысль о некой особенности их «благородной крови» или «наследственного материала» должна приходить в голову сама собой[1]. В нашей культуре у «наследственности» есть две метафоры, одна «кровь» — для слитной наследственности, другая «семя» — для дискретной, и тут, понятное дело, можно задействовать обе.
Если сюда добавить постоянно встречающуюся тенденцию к заключению браков внутри «своего» социального слоя при отрицательном отношении к разного рода мезальянсам, то идея устойчивых генетических различий между социальными слоями, легшая в основу социального расизма и евгеники, рождается сама собой.
Однако научное знание вообще контринтуитивно и противоречит как «детским» представлениям о мироустройстве, так и «взрослому» здравому смыслу. Оно развивается от кажимости, ложной очевидности, вроде восхода и захода солнца, к доказанной неочевидности.
В анализе Гольцмана использованы те самые данные о родословных, которые тщательным образом собирали евгеники для того, чтобы эти самые различия доказать. Что еще раз подтверждает старую истину – если исследование проведено в соответствии с правилами научного метода, полученный материал может быть использован для установления истины даже при сугубой ложности взглядов собирающего. Поэтому никакие области исследований нельзя запрещать административно – при концептуальной неверности и научной честности они очень быстро опровергают сами себя, а собранный материал с пользой используют ученые, развивающие верные теории.
Евгеники считали, что бедные отличаются от богатых наследственно обусловленной меньшей разумностью использования жизненных средств, меньшей заботой о себе, большей расточительностью и т. п., и якобы именно поэтому целый ряд болезней (которые они считали наследственными) у бедных встречается чаще, чем у богатых. Их частотой они иллюстрировали довод о генетических различиях. Смешно, что «парадным примером этой «наследственной болезни бедных» для евгеников 1920-х гг. была пеллагра (вид авитаминоза, связанный с недостаточностью питания), почти как для нынешних биологизаторов – IQ. Впрочем, социальное неравенство в этой стране убивает и по сей день, только другими средствами.
Отсюда следуют две морали. Одна научная – если некий фенотипический признак наследуется, т. е. мы установили его устойчивое воспроизводство в поколениях людей, это совершенно не значит, что он детерминирован генетически. Условия существования или инфекционный агент могут создавать точно такую же картину наследования (что является частным случаем общего правила параллельности наследственных и модификационных изменений). См., например, про болезнь куру.
Поэтому гипотезу о генетической детерминированности признака надо прямо доказывать путем обнаружения соответствующих генов. Или прямо опровергать – обнаружением средовых воздействий или инфекционных агентов. Сама по себе картина наследования – очень слабый и ненадежный аргумент.
Вторая мораль — политическая. В страшном тоталитарном СССР 30-40-х годов от пеллагры страдали зэки ГУЛАГа, в США – «свободные граждане свободной страны»…
Что питает мой оптимизм в отношении коммунизма, и освобождения труда от власти капитала? За 400 лет капитализма рыночный отбор, делящий людей на «лучших» и «худших», позволяющий первым седлать и взнуздывать вторых, «естественный отбор» так и не выполнил роль, отводимую ему социал-дарвинистами — и, судя по всему, так и не выполнит. Известный ученый, создатель евгеники и прадедушка нынешнего биологизаторства Фрэнсис Гальтон, оппонируя социалистам, говаривал: «Не трущобы плодят тупиц, а тупицы спускаются в трущобы». Теперь мы знаем, что все прямо наоборот: трущобы «плодят тупиц» потому, что умные и талантливые в такой среде просто не могут выделиться и стать «образцом», и, главное, несмотря на 400 лет селекции, среди бедных детей в трущобах продолжают рождаться и умные, и талантливые, и успешные (как с высоким, так и с низким IQ, если за норму брать образованную публику).
И этих «устойчивых детей» реально много, никак не менее трети, то есть отбор в рыночном обществе так и не может их элиминировать, несмотря на то, что чистая публика и средние классы всемерно отбор пропагандируют. Особенно в таком (нео)либеральном обществе, как США, где каждый предоставлен сам себе, и в первую очередь – бедные и голодные.
«Проводя многолетнее исследование группы детей, родившихся на гавайском острове Кауан в 1955 году, Эмми Вернер и Рут Смит обнаружили, что примерно две трети детей, которые воспитывались в хаотичных семьях на уровне бедности, имели серьезные проблемы во взрослом возрасте; другая треть, несмотря на недостаточную поддержку извне, оказались «компетентными, уверенными и заботливыми взрослыми».
В своем известном исследовании группы из 505 детей, родившихся на Кауаи в 1955 году, Вернер и Смит обнаружили, что, зная специфические факторы риска, среди которых хроническая бедность, низкий уровень образования матери, семейная нестабильность (в частности, отсутствие одного из родителей), существенные физические отклонения у младенца, возникшие в пренатальном периоде или при рождении, можно предсказать наличие серьезных проблем, которые возникают по мере развития этих детей. Тем не менее примерно треть детей, попавших в это исследование, у которых в полной мере были представлены все эти виды факторов риска, избежали различных проблем в юношеском возрасте и ранней взрослости, включая правонарушения проблемы в учебе, подростковую беременность или проблемы, связанные с психическим здоровьем. Авторы обнаружили, что этих устойчивых молодых людей объединяло наличие определенных защитных факторов.
1. В младенческом возрасте и до начала ходьбы они были нежными, добродушными и легкими в общении.
2. В младенчестве у них была возможность установить позитивную связь по крайней мере с одним любящим и ухаживающим за ними человеком.
3. В начальной школе и старших классах они ладили с одноклассниками и отличались более высокими навыками в развитии речи и мышления. Они имели разнообразные интересы и хобби, часто принимали участие в организованных мероприятиях.
Джанис Лонг и Георг Валлант обследовали 456 мальчиков, которые жили и взрослели в одном из районов Бостона в 1930-х и 1940-х годах. Исследователи обнаружили, что большинство мужчин, юность которых проходила в бедности, стали тем не менее успешными взрослыми. Эти мужчины имели приличный доход, были женаты и воспитывали детей. Более того, некоторые из них были особенно успешны. Их успешность, по мнению исследователей, определялась двумя защитными факторами: высоким IQ и хорошими «навыками преодоления трудностей», полученными в детском возрасте. Плюс к этому у них были хорошие взаимоотношения с родителями, учителями и сверстниками.
Таким образом, привлекательность, легкий темперамент, способность ладить с окружающими, адекватные или хорошие интеллектуальные способности, поддержка со стороны взрослых – все это оказывается защитными факторами для детей, растущих в бедности. Данные результаты могут иметь прямое практическое применение при составлении программ для детей, живущих в одном городе. Теоретическая значимость данных результатов также весьма высока, так как они наглядно демонстрируют, что одинаковая или сходная окружающая среда (в данном случае – бедность и хаотическая семейная жизнь) могут по-разному влиять на разных детей, и влияние это зависит от того, какие качества и способности вступают со средой во взаимодействие. Внешние события не просто сами по себе «происходят» с детьми. Дети вступают во взаимодействие с окружающей средой».
Хелен Би. Развитие ребёнка. М.: Питер, 2004. 9-е изд. С.38-40.
Как я писал ранее, «Даже если господствующие классы в свое время отобрались по признаку «лучшести» и сами завоевали положение (не были приказчиками предыдущих господ), по мере развития борьбы угнетенных они вынуждены все больше и больше концентрироваться на удержании господства, недопущении «чуждых» в свою среду, а не на развитии и подтверждении «лучшести». Другой способ победы «слабых» над «сильными», уже на уровне межгрупповой, а не межиндивидуальной конкуренции, тоже общий у животных и человека: я его рассматривал здесь. Психологические аспекты того же самого см. «Влияние меньшинства».
Элиты замыкаются в себе и все больше сосредотачиваются на подавлении низов, а не на собственном творчестве, включая социальное творчество. В этих условиях победа «низов» над «закуклившейся» элитой будет просто вопросом времени, подобно тому, как разночинная культура переварила дворянскую, вишневые сады пошли под топор и забрезжила новая жизнь. Спасти господский слой мог бы старательный, повсеместный и скрупулезный поиск талантливых людей среди низших классов, их поддержка и допуск в свои ряды, по мере успешной реализации таланта (так, сказать, искусственная кооптация, противоположная «естественному» процессу включения туда поднявшихся за счет обогащения). В свое время это предлагал сделать в своих евгенических работах Н.К.Кольцов, единственная почти успешная реализация подобного — американская программа «Merit» 1960-x, выдвинутая в ответ на неожиданные успехи СССР в науке, образовании, космосе и т. п.
Но понятно, что в условиях мощного давления снизу высшим не до разыскивания талантов и тем более не до включения их в свою среду. Все внимание идет на защиту собственных привилегий, а талантливые выходцы из низов, чего-то добившиеся сами, сразу ставятся под подозрение, что естественным образом делает их сторонниками — или лидерами — слома системы. Одним из мощных средств охраны собственных привилегий является игра на понижение, вроде образовательных реформ в современной России, поскольку необразованным народом легче управлять, особенно при надежде сохранить хорошее образование для себя.
И в заключение – я безусловный сторонник коммунизма и, раз «уцепившись за хорошую идею», буду продолжать ее собственной жизнью. Но это эмоциональная привязанность – желание быть на стороне угнетенных и против угнетателей (как у Солона – кто видит несправедливость – должен обращаться в суд, или тащить к суду творящего ее). Холодным же умом исследователя я вполне понимаю, что могу заблуждаться с самого начала, что «естественнонаучные» основания коммунистической доктрины
– равенство людей «по природе» и неравенство «по условиям развития и воспитания», которое и подлежит ликвидации,
– способность угнетенных перестраивать вертикальное, иерархическое общество (основанное на доминировании одних классов и подчинении других) в горизонтальное общество равных, где нет разделения на управляющих и управляемых, а свободное развитие каждого будет свободным развитием всех,
могут быть неверны с самого начала, оказаться мечтанием угнетннных, а не законом общественно-исторического развития, и последнее это в полной мере покажет, вместе с правотой конкурирующих социальных идей – либеральной, националистической, или даже расистско-фашистской. То есть холодным умом надо понимать неприятную возможность неверности «любимой идеи», и соответственно, продумать возможные фальсификаторы для нее и для конкурирующих идей противников.
Фальсификаторы будут чисто потенциальные, поскольку в отличие от научных гипотез, идеологические взгляды универсалистского свойства в каждый момент человеческой истории нельзя полностью верифицировать или опровергнуть – в их осуществление вовлечено все человечество на всем протяжении нашей истории, а то и другое дано в одном экземпляре.
Но если мы увидим, что под действием рыночной конкуренции люди делятся не только на богатых и бедных, но одновременно на лучших и худших, если под действием рыночного отбора вдруг через какое-то число поколений вдруг окажется, что богатые, конкурентно-успешные будут «биологически» сильней, умней, честней и моральнее бедняков, так что опрокидывание пирамиды уже невозможно, а прогресс состоит лишь в более точной дифференциации ролей и судеб, как в the Brave New World, тогда да – коммунизм невозможен, а борьба с угнетением и неравенством ведет только к регрессу. Сейчас практически все страны и народы уже вовлеклись в глобальный капитализм и участвуют в такой конкуренции на разных площадках, так что скоро, думаю, будет некая ясность, в какую сторону идут антропологические изменения в человечестве. Кое-что ясно уже сейчас.
Wolf-Кitses
Примечание
[1] По тем же причинам обыватель отторгает идею о ненаследуемости приобретенных признаков. Соответственно, на ламаркистской основе евгенические концепции создать не трудней, чем на основе генетики. Марксизм предполагает замену расовой гигиены социальной, что делал, в частности, на своём посту критик евгеники и один из организаторов советского здравоохранения Григорий Абрамович Баткис.
Post your comments