communist.ru

Автору очень хотелось бы никогда не писать эту статью, потому что высказанное здесь очевидно, но действительность показала, что даже среди людей, называющих себя марксистами, с пониманием мотивации сторон возникли серьезные проблемы. А тот, кто не понимает, что движет каждой из сторон конфликта, кончает следованием самой немудрящей пропаганде одной из буржуазных сил, и это следование выдает за результат своего мышления самым трагикомичным образом. Это случилось как с некоторыми «левыми», в дни Майдана привлеченными riot porn и ныне одобряющими те последствия Майдана, которые они тогда сочли бы немыслимыми, так и с теми, кто верит в бескорыстные благие намерения Путина.

Политический кризис на Украине – одно из последствий так и не завершившегося в ряде регионов экономического кризиса 2008 года, новые экономические кризисы с всемирными последствиями тоже возможны, поэтому нормальное осмысление происходящих событий необходимо для всех прогрессивных сил.

1) МВФ (и все западные кредиторы Украины). Если США — это мировой жандарм, то МВФ — это мировой коллектор.

Прямые силовые методы МВФ не применяет, но любому человеку, каким бы профаном он ни был в политике, «по жизни» ясно — если тебя от банкротства «спасают» выдачей нового кредита под тем условием, что кредит ты немедленно отдаешь на погашение старых долгов, а гарантией того, что ты выплатишь новый, служит то, что семейный бюджет тебе теперь планирует коллекторское агентство, ликвидируя все «ненужные» (с его, а не твоей точки зрения) траты — то

1. кредиторы спасают не тебя, а себя,
2. жить ты в ближайшие годы будешь плохо,
3. если при этом рассказывать соседям, какой ты свободный человек, а они — быдло и рабы, то соседи (даже если у них своих проблем хватает) справедливо сочтут тебя за идиота.

Разница между человеком и целой страной та, что у физлица в случае проблем урезаются только расходы (если это не «самозанятый», у которого личное имущество и источник дохода неразделимы), а у страны режутся не только зарплаты и социальные выплаты, но и источники будущего дохода. Мало того, что все расходы съедает отдача долга — так еще и новых источников дохода не станет, так как для этого надо инвестирoвать в промышленность, а добрые МВФовские дяди этого делать не дают.

Те, кто все это не уразумел, исходя из теории, должны посмотреть на Грецию или на Испанию (где правительство называет огромной удачей не рост и не восстановление экономики к докризисному уровню, а только остановку падения ВВП через 6 лет после начала кризиса).

2) Если мотивация МВФ предельно ясна и результаты действий внешних кредиторов Украины очевидны, то действия самого киевского режима, а также политики РФ и новороссийских республик заслуживают более подробного рассмотрения.

Некоторые защитники нынешнего правительства Украины (из числа идеалистов, считающих, что фашизм — это «порождение реакционного менталитета», а не порождение политики крупной буржуазии в определенных условиях) любят оправдывать его тем, что это «просто крупные капиталисты», а потому их власть — такая же буржуазная демократия, как где-нибудь в Западной Европе, где фашизма не наблюдается.

Отставим в стороне даже тот очевидный для марксиста (но не для либерала, считающего себя марксистом) факт, что буржуазная демократия является хоть и ограниченной, но демократией именно благодаря существованию влияющих на политику массовых организаций, а политическая конкуренция ставленников нескольких олигархических групп вовсе не порождает политических свобод для масс.

2) Правительство и крупный капитал Украины. Сидящие на штыках.

Отставим в стороне и тот адъ, который представляют единственные оставшиеся в легальной украинской политике массовые субъекты — все эти состоящие из патриотичных мелких буржуа «волонтерские организации», идеология которых вызвала бы слезы зависти у лидеров колумбийских парамилитарес или у ольстерских лоялистов.

Рассмотрим только мотивацию внутренних (о внешних см. выше) хозяев положения — представителей крупного украинского капитала. Прежде всего отметим, что его активы с Донбассом связаны в меньшей степени. Во-первых, Ахметов и Ко проиграли политическую борьбу год назад, во-вторых, военные разрушения уменьшили их богатство, а значит — влияние.

Со времен Маркса известно, что нет такого преступления, на которое не мог бы пойти капитал ради своей прибыли. Тем более — ради сохранения уже имеющегося капитала. Если мы поймем, что стоящим за украинским государством капиталистам выгодно совершать те или иные преступления – мы объясним уже совершенные преступления и сможем предсказать новые.

Итак, вопреки пропаганде, подающей происходящее как результат вмешательства России, образовавшийся в результате переворота режим с самого начала столкнулся с массовым протестом в южных и восточных областях, причем у протестующих помимо культурно-языковых хватало и социально-экономических причин для выступлений. Усугубляющий фактор — слабость и (что еще более важно) крайне низкая мотивация в этих регионах у силовых структур, состоящих в основном из местных жителей.

Сыграло свою роль и накопившееся отставание Украины от России, в котором украинская буржуазия может винить только себя. При всех проблемах российского капитализма, бескровный и повлекший приток российских бюджетных средств крымский сценарий стал слишком привлекательным для населения Юго-Востока Украины, чтобы не стать кошмаром для украинских олигархов.

Путину, однако, дальнейшая территориальная экспансия, вопреки растиражированным российской либеральной и украинской пропагандой страшилкам, была не нужна. По меркам России Донбасс действительно мог бы считаться «депрессивным регионом», каким его рисовала «оранжевая» пропаганда еще в 2004 году (хотя для нищающей на протяжении 20 лет Украины он оставался одним из немногих районов, имеющих доходную промышленность). Другие промышленные центры — Запорожье, Днепропетровск, Харьков — также были близки географически и имели много общего в культурном аспекте, прикрывающем суть противостояния. Это сделало ставку в конфликте неприемлемо высокой для Порошенко, Коломойского и Ко: в лучшем случае им грозило потерять все преимущества, полученные в результате переворота, а в худшем – лишиться собственности.

Путину со стоящей за ним крупной российской буржуазией были (и остаются) нужны рычаги влияния на всю Украину — однако по понятным причинам он этого прямо заявить не мог и предпринял демонстративные шаги, создавшие у протестующих иллюзию скорого прихода подмоги.

Свою роль сыграл и Ахметов, решивший не класть яйца в одну корзину и внедрить своих ставленников в ряды новых государственных образований, не собираясь помогать им вести серьезную борьбу с новым режимом.

В этой обстановке слабейшим для противников переворота местом стала Днепропетровская область – протесты там были задушены отнюдь не колебавшимися силовыми структурами украинского государства, а подконтрольными олигарху Коломойскому криминальными структурами и националистическими бандами, что превратило Днепропетровщину в «модельный» для нового режима регион и главный центр противостояния повстанцам. В то же время в Одессе и Харькове относительно мирное (требования протестующих вполне допускали возможность компромисса) противостояние перетекло в длительную фазу. А вот в Донецке и Луганске структуры украинского государства оказались настолько слабы, что уже в начале апреля капитулировали перед далеко не самым сильным противником или перешли на его сторону.

Вместе с тем захват зданий органов власти и дружественный нейтралитет большей части мелкого и среднего чиновничества и милиции еще не означал создания настоящих государств – победа повстанцев в Донецке и Луганске была чисто тактической, и возможности избежать крупномасштабной гражданской войны резко уменьшились. Удержать напуганных олигархов от ее развязывания мог либо успех протестов против них в тылу (в первую очередь – в ключевом с военно-промышленной точки зрения Харькове), либо ввод российских войск. В экономике на первый момент ничего не поменялось – озвучивавшиеся левым крылом повстанцев планы проведения национализации были сорваны российскими и ахметовскими ставленниками (в сохранении экономических связей с остальной Украиной сильнее всего были заинтересованы последние).

Не досталось новым квазигосударственным образованиям и собственной регулярной армии – за время существования независимой Украины были ликвидированы почти все соединения Вооруженных сил, дислоцированные в Донецкой и Луганской областях. Подразделения из других регионов, выдвинувшиеся на Донбасс по приказу Киева, в марте-апреле еще не были готовы стрелять в перекрывавших дороги местных жителей, но не рисковали и переходить на сторону повстанцев, что сделало бы невозможным возвращение домой как для контрактников и офицеров, так и для срочников, а перспективы службы в армии непризнанного государства были отнюдь не так привлекательны, как переход в ВС и МВД РФ для украинских силовиков в Крыму.

Украинское государство оказалось перед выбором между мирным сценарием, неприятным и для захвативших власть олигархов (их экономическая политика не сулила никакого роста, и урезать аппетиты в пользу кого бы то ни было им пришлось бы за свой счет), и для подогреваемой самым примитивным шовинизмом националистической массовки с одной стороны – и развязыванием полноценной войны с другой. Выбор оказался очевиден, и поначалу, видимо, руководство Украины ожидало легкой прогулки.

Одновременно была задавлена возможность мирного протеста на оставшихся под контролем режима территориях: к началу мая набиравшихся по всей стране и способных концентрироваться в нужных для режима городах националистических банд было уже достаточно. По всей видимости, заранее спланирован был лишь разгон лагеря протестующих в Одессе. Для него в город были привезены боевики харьковской «14-й сотни Самообороны майдана» и давно служившие ударной силой реакции футбольные фанаты из Харькова и Днепропетровска. Были также также задействованы и местные националисты. Скорее всего, массовое убийство не было согласовано с организаторами, однако реакция украинского режима на эксцесс была однозначна: начались аресты отнюдь не засветившихся на фото- и видеозаписях убийц, а выживших сторонников Куликова Поля. В Харькове протест был обезглавлен еще раньше арестами участников невооруженных захватов областной администрации, имевших место 1 марта и 6 апреля, и конфликт был полностью перенесен на Донбасс.

Тем самым режим крайне облегчил для себя задачу проведения требовавшихся как украинской олигархии, так и внешним кредиторам антисоциальных реформ – возможность массовых выступлений нужно было исключить, пока падение реальных доходов населения еще не достигло критических величин, а своих сторонников повязать кровью, сделавшей невозможным объединение противников и бывших сторонников Майдана под социальными лозунгами.

Наибольшим успехом украинской стороны в последующих боевых действиях стало легкое взятие важнейшего с экономической точки зрения Мариуполя – однако достигнуто оно было благодаря его изолированному положению и сговору с группировками, подконтрольными Ахметову. Остальные значимые города Донецкой и Луганской областей составляют фактически единую агломерацию. Армия из слабо мотивированных и разлагавшихся на протяжении предыдущих 20 лет кадровых частей, а также мотивированных, но недисциплинированных и до того воевавших только с безоружными гражданами националистических банд, наскоро сколоченных в «добровольческие соединения», смогла лишь вдавить повстанцев в эту агломерацию. Захватить ее важнейшие центры она не могла – из пяти крупнейших городов Донбасса повстанцами был потерян только Мариуполь.

3) Кремль и крупный российский капитал. Медведь и его услуги.

Военная помощь России повстанцам отвечала интересам не повстанцев, а российской верхушки. Крупномасштабного вмешательства, которое втянуло бы в конфликт с США и ЕС саму Россию, не произошло, но гражданское руководство республик и ключевые военные должности перешли к максимально лояльным РФ деятелям. При этом поставок вооружения, направления советников и обучения повстанцев (возможно, вместе с использованием отдельных подразделений в ключевые моменты в ключевых точках) хватило для того, чтобы сначала была окружена и разбита группировка украинских войск, пытавшаяся удержаться в узкой полосе степи между Донецко-Луганской агломерацией и российской границей. (Вместо попыток спасения этой группировки руководство ВСУ сосредоточилось на других направлениях). Затем вместо «окружения ДНР сходящимися ударами с севера и юга» вышел Иловайский котел.

В результате военная победа над повстанцами стала для украинского режима невозможна. Однако цели снижения их массовой поддержки и исключения распространения на другие регионы остались вполне достижимы.

Именно этим целям и стали служить систематические обстрелы жилых кварталов, промышленных предприятий и ключевых объектов инфраструктуры (восстановление которых оказалось возможно лишь благодаря ежедневному героизму ремонтных работников) с одной стороны, и введение экономической и транспортной блокады, прекращение социальных выплат, угроза репрессий против работающих в Новороссии врачей и учителей – с другой.

Харькову, Одессе, да и остальным регионам, был преподнесен наглядный урок: хотя жить под властью киевского режима становится все хуже, но еще хуже выйти из-под его контроля и остаться в зоне досягаемости снарядов украинских войск, под властью государства, экономика которого разрушена, а строительство социальной сферы идет недопустимо медленно.

Политика украинского режима по отношению к Донбассу преступна – но эти преступления, с точки зрения украинских олигархов, «оправданы». Именно потому, что они могут предложить населению в сколько-нибудь обозримой перспективе только ухудшение жизненного уровня, они и удерживаются у власти с помощью военных преступлений на фронте и репрессий в тылу.

Не забывают, конечно, украинские олигархи и о том, что конкуренция между ними самими тоже может привести к открытой грызне. И для того, чтобы обезопасить себя в таких разборках, они и создают почти бесполезные на фронте ручные «добровольческие» формирования, сохранившие все черты националистических банд, из которых они выросли. А поскольку содержание таких формирований – дело дорогое, оно частично перекладывается на местное население, подвергающееся грабежу.

Исходя из всего перечисленного, нетрудно понять, какую участь Киев уготовил Донбассу в будущем: поскольку промышленность уже в основном разрушена и новые рабочие места на Украине создаваться, очевидно, не будут, то население Донбасса является для киевских правителей «лишним».

Если власть в Киеве не сменится, она продолжит использовать все доступные ей средства для того, чтобы социально-экономическая обстановка на вышедших из-под ее контроля территориях и дальше ухудшалась, а население – бежало в Россию или куда-либо еще (только не на саму Украину – именно этим и объясняются все более абсурдные ограничения, налагаемые на беженцев).

Сохранить в своих руках и промышленность, и людей, и территории у режима не вышло – именно поэтому, разрушив промышленность Донбасса — что безусловно привело к ухудшению экономической ситуации на всей Украине, — киевский режим будет стремиться выдавить оттуда и население. Повторить опыт Сербской Краины, значительная часть населения которой бежала от нищеты и разрухи еще до трагического 1995 года, а оставшиеся жители были изгнаны хорватской армией – это для Порошенко, Коломойского и других правителей Украины выгодно, а потому именно к этому сценарию они и будут стремиться.

И соглашательская политика Путина, который вместо помощи новороссийским республикам в строительстве самостоятельной государственности (даже роль российского протектората была бы меньшим злом по сравнению с участью, которую Донбассу готовят в Киеве), пытается подготовить «отдельные районы Донецкой и Луганской областей» к роли автономий в составе Украины, которые бы стали инструментом его влияния на украинскую политику, наносит Донбассу дополнительный урон, не достигая задуманной цели.

Об автономном статусе можно было говорить (и говорила большая часть протестующих) год назад. О ней можно будет заговорить в случае радикальной смены власти на Украине. Но никакая «автономия» под крылом нынешнего диктаторского режима невозможна, а автономия Донбасса в особенности.

И нынешняя политика правительства РФ, безусловно, также делает его соучастником украинской катастрофы.

Юлий Михайлов